Эпоха покаяния
Шрифт:
Юноша спрятал главный удар под двумя ложными так, как учил отец. Вложив разворот корпуса, как говорят боксёры, отвесил хук «в бороду». После такого обычно падают в глубокий нокаут, но не в этот раз. Лысый распознал комбинацию сходу, даже не отреагировав на первые два. Он подхватил бьющую правую руку, повёл вниз и в сторону. Аюн нелепо перекувырнулся и больно ударился спиной о твёрдую плитку.
— Детские фокусы, — сквозь зубы процедил жрец, складывая руки не груди. — Меня этим не проведёшь.
Аюн вскочил на ноги, глядя на врага исподлобья. Когда он приблизился, противник вновь встал в ту же позицию. Юноша попробовал классическую
— Сдавайся, парень, — с нотками недовольства произнёс жрец. — Я теряю время и терпение!
Аюн был вне себя от досады. Он покраснел, сжал зубы, шумно задышал. Хладнокровие врага вывело его из себя. Юноша испустил боевой клич, рванулся в атаку. Разбежался, подпрыгнул, выставив вперёд ноги, приземлился, провёл подсечку, развернулся, ударил с разворота в корпус, потом «ножницами» в голову, рассчитывая, что хотя бы одна атака увенчается успехом. Его ждало жестокое разочарование: лысый искусно уворачивался, ловя нужный момент. Во время удара ножницами враг поймал бьющую ногу в захват, рванул на себя, крутанул. Юноша с большой высоты упал на спину и затылок так, что из него вышибло дух. Враг приблизился, с размаху пнул его в висок ногой.
Мир рассыпался на части, потемнел, в ушах оглушительно запищало. Боль ушла на мгновение, но тут же нахлынула волной. В мозгу что-то щёлкнуло и переключилось. Изменилось навсегда.
Юноша, мучаясь, пытался подняться. На ощупь, шатаясь, выплёвывая кровь, он полз на коленях. Красные сгустки плыли перед глазами. Мука билась сознании, как птица в клетке. Внезапно белая вспышка, словно фотокамера запечатлела миг. Наш герой увидел медленно заносимый над головой меч. Увидел не глазами, а чем-то иным. За секунду до того, как это в действительности произошло. И среагировал безошибочно. Всё ещё стоя на коленях, плечом и корпусом он толкнул стоявшего слева противника прежде, чем тот опустил меч. Лысый, ловя равновесие, сделал всего два шага назад. Но этого оказалось достаточно, чтобы Аюн встал и открыл глаза. Вытер кровь, текущую из разбитого затылка по шее.
— И что дальше? — не унимался жрец. — Твой меч у меня в руках. Сдавайся, или я зарублю тебя. Ты не мог одолеть меня безоружного. Тем более не сможешь победить вооружённого.
Лысый выписал клинком восьмёрку, а Аюн гаденько улыбнулся. Ведь он увидел это действие за секунду до того, как оно произошло на самом деле. В поединке с таким противником нет шансов победить. Любой замысел юноша мог прочесть и использовать с выгодой для себя.
— Ну и чёрт с тобой. Таких, как ты, в мире много. Подыхай!
Меч блеснул молнией, свистнул. Удар был мастерский, очень быстрый. Из таких, на которые невозможно среагировать. Но Аюн исчез из поля зрения, оказавшись рядом. Обхватив выбритый затылок ладонями, он подпрыгнул и воткнул своё колено в длинный нос противника. Жрец отшатнулся. Тонкие косточки у него с хрустом переломились, ткани налились синевой, две красные струйки потекли по губам и подбородку.
Однако это был далеко не нокаут, и даже
— Пощади! — выставив ладонь, роняя рдяные капли, путаясь в алой ткани выкрикнул жрец.
Аюн придержал руку.
— Назови хоть одну причину, по которой я должен оставить тебе жизнь?
— Твой друг умирает! Я могу спасти его.
Юноша уже не слышал его. Дмитрий лежал в большой луже крови. Бледный, как полотно. Жизнь вытекала из него с каждым толчком сердца. Его большие сильные руки, прижатые к животу, не могли остановить кровотечение. Аюн подскочил к другу, обхватил его за голову, не обращая никакого внимания на поверженного противника.
Жрец, шатаясь, словно пьяный, поднялся, побрёл к трону. Что он там делал, юноша не видел. Бесшумно приехала конструкция из белого основания и прозрачной крыши, остановилась рядом с раненым. Вдвоём они подняли Ляховского, положили внутрь лазарета, который быстро скрылся за закрывшейся дверью.
Эпилог
Тысячелетняя тайга грелась под лучами горячего летнего солнца. Из-под её полога доносилось великое множество звуков, воздух был напоен ароматами трав. На толстой сосновой ветке дремал, переваривая пищу, большой чёрный ворон. Ещё утром, пока не стало слишком жарко, он сытно позавтракал объедками с чьего-то стола. Иногда он раскрывал свои крылья, давая телу остыть, приподнимался, разминая лапки, а затем вновь впадал в приятную дремоту. Соседнюю трухлявую пихту усердно долбил дятел, прерываясь ненадолго для того, чтобы вытащить из-под коры очередного червячка.
Одна барабанная дробь сменялась другой, как вдруг прервалась надолго. Ворон открыл один глаз, прислушался. Внизу явно что-то происходило. Кто-то бежал по лесу без оглядки прямо навстречу наблюдательному посту.
Вскоре ворон увидел беглеца. Это был человек, точнее — девушка. Она бежала в ужасе, задыхаясь и стараясь запутать свои следы. Её преследовала группа мужчин, вооружённых палицами из узловатых корней. Темнокожие, высокие, с длинными волосами, которые были заплетены в мелкие косички и обмазаны красной глиной.
Преследователи нагоняли её — одинокую, слабую, беззащитную перед ними. Впереди всех бежал воин, у которого на груди болталось ожерелье из волчьих зубов. Ворон вспорхнул с ветки и устремился следом. Умная птица поняла, что из этой ситуации можно будет извлечь выгоду.
Главарь Красноволосых почти нагнал девчонку. Он протянул руку, чтобы схватить её за длинные каштановые волосы, развевавшиеся на ветру. Вдруг навстречу им из тени шагнул человек в странной зелёной и пятнистой одежде, в руке которого была небольшая изогнутая палка. Другая палка висела у него за спиной. Невозможно сказать, узнал ли его ворон. А вот бандит узнал мгновенно. Ведь это он сломал ему ногу в колене несколько лет тому назад.