Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы
Шрифт:
Однако Брейди поддерживал президента Буша в его утилитарных взглядах на денежно-кредитную политику. С точки зрения Ника, снижение краткосрочных процентных ставок было беспроигрышным мероприятием: если ФРС наводнит экономику деньгами, то экономический рост ускорится. Конечно, не следует забывать и о возможном всплеске инфляции, но если он вдруг случится, то ФРС сможет с ним справиться. Сделай я так, как они хотели, согласись я на более существенное и быстрое снижение ставок — и рынок, несомненно, преподнес бы мне мою собственную голову на блюде. И поделом.
Так или иначе, но министр финансов не был расположен н дискуссиям. Подобно многим трейдерам, он добился больших успехов благодаря своему чутью. Нужно признать, что в таких вопросах, как обменные
Эта тупиковая ситуация вдвойне осложняла решение проблемы бюджетного дефицита и выхода из кризиса, поскольку президентская администрация все время стремилась добиться от ФРС «услуги за услугу». Когда проект бюджета на 1990 год уже был готов (и президент Буш все же столкнулся с необходимостью нарушить свое обещание не повышать налоги), Ник попросил меня поручиться в том, что, если этот бюджет пройдет, ФРС снизит процентные ставки.
В общем-то, проект бюджета произвел на меня впечатление. Он содержал несколько предложенных Дарменом нововведений, которые показались мне весьма перспективными. В частности, в его основе лежал принцип «по доходу и расход», т.е. любой новой статье государственных расходов должен был соответствовать источник финансирования — дополнительный налог либо сокращение других статей расхода. Хотя предложенный проект не позволял кардинально решить проблему бюджетного дефицита, руководители ФРС (в том числе и я) пришли к выводу, что он является шагом в правильном направлении. На октябрьских слушаниях в конгрессе, когда бюджет уже передали на утверждение, я назвал его «реалистичным». Это была довольно сдержанная похвала, но ее оказалось достаточно, чтобы фондовый рынок подскочил, так как трейдеры ожидали немедленного понижения процентных станок. У нас, однако, не было такого намерения: прежде чем делать это, необходимо убедиться, что предложенное сокращение бюджета действительно будет принято законодателями и, самое главное, что оно даст реальный экономический эффект.
Поэтому я всегда был очень осторожен в высказываниях, общаясь с Ником в частном порядке. Я сказал ему: «Эффективный бюджет позволит снизить долгосрочные ставки, поскольку упадут инфляционные ожидания. Ответная монетарная политика должна заключаться в снижении краткосрочных ставок». Это была обычная практика ФРС, однако Ника разочаровали мои слова, совсем не походившие на твердое обещание, которого он от меня добивался.
Когда той же осенью начался спад, трения между нами лишь усилились. «ФРС чересчур пессимистично смотрит на вещи, — заявил в 1991 году президент Буш в своем послании о положении в стране. — Хорошие банки должны иметь возможность получать хорошие кредиты, и потому процентные ставки должны быть ниже». Следует заметить, что мы в течение года регулярно снижали ставки, но Белый дом хотел, чтобы ФРС делала это решительнее.
У меня до сих лор хранится письмо, которое я получил в те дни от Ника, Он предпринял беспрецедентный шаг: пригласил восемь известных экономистов — практиков и теоретиков — в Белый дом на ужин с президентом. За ужином каждого экономиста спросили, следует ли ФРС и дальше понижать краткосрочные ставки. Оказавшись лицом к лицу с президентом, писал Ник, «каждый из них ответил, что вреда от этого не будет», и практически все высказали мнение, что это может оказаться полезным. «Алан, насколько я вижу, никто не разделяет вашу позицию», — говорилось дальше в письме, а в заключение напрямую указывалось на «отсутствие активной руководящей роли ФРС».
В конечном итоге все вышло как в той пословице: не всяка собака кусает, что лает. Когда летом 1991 года мой срок пребывания в должности председателя ФРС подходил к концу, со мной провели неофициальную беседу, в которой министр финансов пытался добиться от меня обещания еще
Отсутствие взаимопонимания в вопросах денежно-кредитной политики разрушило наши дружеские отношения с Ником. Мы продолжали контактировать по работе, но наши еженедельные завтраки и неформальное общение прекратилось. С приближением очередных выборов администрация решила сменить тактику в отношении ФРС и ее упрямого председателя. «Счет Гринспена». как называли это в Белом доме, перешел в ведение руководителя Экономического совета Майка Боскина и самого президента.
В экономике к началу избирательной кампании действительно наметился подъем. В июле я мог достаточно уверенно заявить, что встречный ветер несколько ослабел. Проведенный впоследствии анализ показал, что к весне показатель ВВП, заменивший собой в 1990 году ВНП в качестве стандартного индикатора совокупного объема производства, демонстрировал неплохие темпы роста — на уровне 4% в год. Но непосредственно заметить это тогда было довольно сложно, и президенту по понятным причинам хотелось, чтобы экономический рост был максимально высоким и очевидным.
В тот год я встречался с Бушем лишь несколько раз. и всегда он держался со мной в высшей степени дружелюбно. «Я вовсе не хочу ссориться с ФРС», — говорил он. Президент задавал действительно значимые вопросы, исходя из информации, которую он получал в процессе работы. «Некоторые утверждают, что проблема в определенной мере связана с ограничением объема банковских резервов. Какой, по-вашему, должна быть моя позиция?» Рейган никогда не интересовался подобными вещами — у него не хватало терпения обсуждать вопросы экономической политики, — и проявляемый Бушем интерес меня радовал. Мне было намного проще общаться с президентом, чем с Брейди, потому что наши беседы всегда носили конструктивный характер, И все же, когда речь заходила о процентных ставках, мне никак не удавалось убедить его в том. что их активное снижение гарантии ускорения экономического роста не дает, а вот риск инфляции повышает.
В целом можно сказать, что оздоровление экономики происходило недостаточно своевременно, чтобы обеспечить победу Буша на новых выборах. Пожалуй, больше всего неприятностей доставил ему бюджетный дефицит. Запоздалое урезание бюджета и повышение налогов в 1990 году несколько улучшило финансовое положение страны, однако экономический спад настолько снизил федеральные доходы, что в течение некоторого времени дефицит рос как на дрожжах и в последний год пребывания Буша у власти превысил $290 млрд. Именно на это обстоятельство сделал упор в ходе предвыборной кампании Росс Перо, которому удалось отобрать у Буша достаточно голосов республиканцев, чтобы лишить его победы.
Спустя годы я с огорчением узнал, что в своей неудаче президент винил меня. «Я его назначил на второй срок, а он меня подвел», — сказал Буш в одном из телеинтервью в 1998 году. Подозрительность не в моем характере. Лишь намного позже я понял роль Брейди и Дармена в формировании у президента уверенности в том, что ФРС саботирует его начинания. Враждебность Буша удивила меня, во всяком случае я не испытывал к нему подобных чувств. Его поражение на выборах напомнило мне о том, как британские избиратели «свергли» Уинстона Черчилля сразу после Второй мировой войны. Насколько я могу судить. Буш превосходно проявил себя в решении серьезнейших проблем, стоявших перед США. — конфронтации с Советским Союзом и кризиса на Ближнем Востоке. Он вполне заслуживал переизбрания. Как, впрочем, и Уинстон Черчилль.