Эпоха Ворона 1. Шпион
Шрифт:
– Кто-нибудь понимает, чего он там бормочет?! – пытаясь перекрыть звук третьего «блу-ум-м», нервно рявкнул Вебер.
Быстро посовещавшись, лингвисты пришли к какому-то выводу.
– Он требует свою секиру, – опасливо сглотнув, выдал Крайзман, переждав шестой «блу-ум-м». – Он хочет что-то сделать с ногами Ринальдо. То ли отрубить и выбросить, то ли просто выбросить. Мы не совсем поняли глагол. Видите ли, он несколько неразборчиво проговаривает слова…
Мне стало нехорошо. И зачем ему только дались мои ноги. Мало того что одну он мне сломал в драке, так, видимо, этот парень преисполнен решимости довершить начатое и доломать вторую.
Наверное, он затребовал меня к себе, чтобы отомстить, а не поклясться в верности, как уверял до этого.
Странно, но в его зелёных глазах я не видел ярости, как во время боя. Только отчаяние, мука и решимость во что бы то ни стало совершить задуманное…
И тут под звуки очередного «блу-ум-м» меня осенило! Ну конечно, секира!
– Господин Вебер! – быстро выкрикнул я. – Прошу вас, немедленно прикажите принести секиру!
– Сейчас не время для шуток! Я… – начал закипать директор.
– Это не шутка, Вебер! – моментально перебил его я. – Вы что, не видите?! Этот человек… О, простите! Этот гном рвётся присягнуть мне!
Хвала Деве Марии, секира оказалась недалеко. Не прошло и минуты, как появились два ассистента, сгибающиеся под тяжестью этого грозного оружия. Увидев, что они несут, гном оживился ещё больше и, прекратив таранить головой стену, затянул какую-то заунывную песню. При этом он начал пританцовывать по кругу, через каждые несколько шагов подпрыгивая вверх на высоту своего роста. Сначала я опешил, а затем, набравшись решимости, обратился к ассистентам:
– Давайте сюда топор!
Они недоуменно посмотрели на меня, но, увидев кивок своего босса, осторожно водрузили секиру мне на плечо. Я чуть не упал. Неожиданно заныла, видимо, ещё не до конца зажившая нога.
– Господин директор, – обернулся я к Веберу. – Будьте добры. Распорядитесь, чтоб меня впустили внутрь.
– Вы в этом уверены? – озабоченно спросил меня тот. – Это может быть очень опасно. Хоть мы и будем держать наготове парализаторы, но…
– Я сейчас вообще ни в чём не уверен, – решительно перебил я. – Но, если вы меня не впустите сейчас, я не знаю, хватит ли у меня храбрости сделать это ещё раз. Открывайте! Один раз я с ним уже справился! Если понадобится, сделаю из него отбивную!
Мне показалось странным, что никто не засмеялся. Ведь было ясно, что эта бравада совершенно не соответствует действительности.
С лёгким шипением прозрачная дверь отъехала в сторону, и я вошёл.
«Аве, Мария, грация плена, Доминус текум», – молился я Пресвятой Деве.
И это впервые с тех пор, как мне было десять лет. Впервые с тех пор, как умерла моя любимая матушка…
Затем дверь закрылась, но этого я уже не услышал.
С громким улюлюканьем гном бросился на меня, выхватил секиру и с радостным кряком разрубил воздух у моего лица. От неожиданности я даже не успел отпрянуть.
Ну что ж, скажу я вам, вентилятор из топора тот ещё.
Затем, продолжая все так же заунывно петь и пританцовывать, он стал кружить вокруг меня, играючи перекидывая оружие из одной руки в другую. Далее последовало совсем уж что-то невероятное.
А именно – действие в лицах.
Вначале цверг, делая характерные движения ногами, пытался изобразить, будто он скачет на каком-то скакуне (видимо, на своём буйволе), в одной руке держа секиру, а в другой поводья. После он перешёл на галоп. И вдруг, перестав скакать и прижав топор к себе, как дитя, он начал делать вид, что убегает, всё время испуганно оглядываясь. В общем, он довольно убедительно передавал свою несостоявшуюся жертву.
Я не выдержал и обернулся посмотреть, как там поживают люди за стеной. Они все стояли с открытыми ртами, а господин Ной Вебер каким-то невероятным образом умудрялся одновременно почёсывать лысину и свой солидный живот.
Тем временем гном уже изображал меня. Зрелище, должен заметить, было не для слабонервных. Вот он я. Так грозно и торжественно вышагиваю. С высоты своего колоссального роста осматриваю окрестности богатырским взором. И вдруг замечаю, как скачет, строя свирепые рожи, негодный злодей, а женщина (предполагаемая жертва), сделав испуганное лицо и прижав к себе драгоценное дитя в виде огромной секиры, убегает от настигающей её опасности.
Увидев такое безобразие, я, изобразив на челе гнев, испепеляю взглядом рогатого скакуна. А всадник плачет над его телом, проклиная горькую судьбу лучшего друга. И тут наездник, решая отомстить, отважно кидается на громадного противника, возвышающегося над ним на целую голову. Но страшный недруг побеждает и пленит храброго витязя волшебной сетью. Воин сопротивляется, но бесполезно. Ничто не сломит человеческого богатыря. Всё. Конец истории.
Усталый, запыхавшийся цверг подошёл ко мне и, опустившись передо мной на колени, сложил оружие к моим ногам. Опустив голову и откинув волосы от шеи, он пылко, чеканя каждое слово, произнёс небольшую речь.
– Я Пфырфри! Балина сын! Тебе решать мою судьбу, великий воин! Можешь убить меня или сделать своим рабом! – почти сразу перевёл профессор Ормсон, видимо первым пришедший в себя.
– Прф… Как его зовут? – искренне удивился я. – Вот это имечко! Сразу и не выговоришь. Господа, и что прикажете со всем этим делать? – обратился я к стоящим за стеной.
– Пусть станет вашим рабом! – тут же оживился господин Вебер. – И дайте ему какое-нибудь имя попроще, а то безобразие какое-то!
– Не знаю, примет ли он от меня новое имя? – засомневался я. – Мне же неизвестны их обычаи.
– А вы попробуйте, – как-то виновато попытался утешить меня агент Ваковский. – Максимум не получится…
– Ну ладно. Попробую, – нехотя махнул я рукой. – Эй, кто-нибудь! Переводите! Теперь ты мой раб! Ты будешь подчиняться моей воле, пока я не решу иначе! И кстати, я нарекаю тебя Фри! Да будет так!
– Благодарю тебя, мой господин! – перевёл мне профессор Край. – Я благодарю тебя за милосердие и за новое имя, ибо не будет осквернено рабством благородное имя Пфырфри!
Судя по всему, гном был очень доволен сложившейся ситуацией.