Эра цепей
Шрифт:
— Что именно?
— Всё. И все. Риной они, сука, дочь назвали…
— Что в этом плохого?
— А что хорошего? — девушка горько усмехнулась, обнажая зубы. — Назвать дочь в честь кого… В честь лицемерной суки? Келеф, мне же плевать на этих людей. Мне на всех на них глубоко плевать, понимаешь?
— Зачем тогда им помогаешь?
— А потому что… Ай, неважно…
Юноша вздохнул, придвинулся чуть ближе. Если до этого момента он смотрел на
— Рина.
— Госпожа Рина, вообще-то…
— Рина. Объясни мне.
— Ну ты и скотина… Ты в курсе? — она слабо улыбнулась. — Ладно, ладно, выводи на чистую воду, давай. Тебя ж за этим Фрида послала?
— Я не знаю зачем она меня сюда привезла, — честно признался Келеф. — И зачем подарила тебе тоже не знаю.
— Да плевать. Как и на людей этих. Знаешь почему? Потому что я могу. И должна. Вот такая дилемма, хочешь верь, хочешь нет. Тебе должно быть наплевать на людей, чтобы править хорошо, но при этом все должны думать и видеть, что ты только о людях и заботишься.
— Все ради власти?
— Все ради… Агрх! Да отвяжись ты от меня! Пристал, как пиявка… Возьму, сбегу отсюда к чертям собачьим… Хех, собачьим, ага…
— И почему еще не сбежала? Что тебя останавливает? — Келеф не отступал, продолжал сыпать вопросами. — Миам? Только и всего?
— Нет, не миам! Да его можно… Да на Эрцилле, говорят, вообще целое озеро миама есть! Да я… Агрх, Келеф, жопа собачья!
Он ничего не говорил. В девушке закипала ярость, но злилась она отнюдь не на собеседника. Все складывалось ужасно несправедливо, совсем не так, как ей обещала в детстве мама.
— Просто… А как они тут… Ну…
Она громко шмыгнула носом, пухлые губы предательски задрожали.
— А как они без меня..? Тут ведь все… Развалится…
По бледным щекам побежали слезы. Она уже не могла сдерживать их, да и не хотела. Плечи содрагались от плача, пока Рита из дома Сеотосов, проклиная судьбу и свое происхождение, плакала над теми, на кого ей наплевать. Над теми, кому она врала. Над теми, кем должна была править.
Не зная как ей помочь, Келеф, глубоко вздохнув, обнял девушку. Рина прижалась к нему, продолжая рыдать. Маленький кулачок беспомощно бил его по спине, не чтобы сделать больно, а от самой боли.
— Зачем ты тут..? Ну зачем..?
— Я не знаю.
— Фрида меня хочет убить… И брат хочет… Все хотят…
— Ты чего такое говоришь, эй? — обеспокоенно прошептал юноша. — Зачем им тебя убивать?
— Дом… В-власть… Суки…
— Ну все, все. Тише.
Он крепче прижал ее к себе, давая слезам вымыть прочь ее обиды и страхи. Сливаясь с дождем, они стекали вниз, теряясь среди луж и холодных волн моря, бьющихся об основание города.
—
Глава 21: Маленькая смерть
Он выглядел совсем не так, как его собратья. Грубые, стремящиеся доказать свою силу кардийцы и на фоне обычных людей выглядели дикарями, а уж когда рядом был кто-то такой же, как Кастор, то они и вовсе начинали вызывать не более, чем жалость. Пока прочие тренировались с оружием, сражались, охотились и отправлялись в многочисленные рейды, они, пьяримы, упражнялись в поэзии, оттачивали манеры, ставили речь, учились бесшумному шагу. И пусть прочие кланы могли презрительно называть их неженками и трусами, еще никто, кто осмелился встать у них на пути, не выживал.
Для того, чтобы наслаждаться солнечным днем на Эрцилле маска была не нужна. Пьяримы, как и прочие кардийцы, не слишком хорошо понимали сам принцип визуальной красоты, потому как были слепы от рождения, но лучше прочих могли наслаждаться всеми другими чувствами своего тела. И сейчас, сидя за маленьким столиком под тенью приятного шуршащего на ветру тканого навеса, Кастор медленно, растягивая удовольствие наслаждался горячим кофе, аромат которого смешивался с морской солью, которой был местный воздух. Блаженно прикрыв глаза, он прислушивался к городу вокруг, к голосам и звукам, поглаживая лежащую на коленях кардийскую маску, что тихо стрекотала и шевелила лапками от ласки. Некуда было спешить, да и не принято здесь это было — Эрхим был городом спокойным, медленным и сонным. Даже в час, когда полуденный зной уступал место прохладе вечера, здесь редко можно было увидеть столпотворения и шум старшего брата по ту сторону моря.
Отпив кофе, Кастор прислушался к чайкам, кружащим над портом. Там узкая полоса воды, со всех сторон окруженная кранами и площадками, соединяла Эрцилль и Темиль, и была единственным местом на всей планете, где цепь пусть и уходила в воду, но была хотя бы относительно близко к суше. Там, в портах, рабочие трудились в поте лица даже сейчас, готовясь ночью принять очередную вереницу цепеходов, медленно спускающихся вниз по туго натянутой белой цепи. Воображение кардийца улетало прочь, к звездам, к бесконечной черной мгле, усеянной звездами, настоящими и фальшивыми, как звезда Эрцилля. К одной из них, что медленно, но верно приближалась. К дому, к Карде.
— Господин Кастор, вам письмо! Веревочное! — из всех существ, что обитали в этом городе, лишь дети не менялись, оставаясь такими же шумными и торопливыми, как и в любом мире.
Не открывая глаз, Кастор протянул руку в сторону голоса, слабо улыбнувшись. Письма он пусть и получал, но поклонницы писали их на бумаге, часто забывая о слепоте молодого человека, а дома его никто не ждал и не вспоминал. Нить со множеством узелков ему мог отправить лишь один человек.
Мальчик забрался рукой в глубокую курьерскую сумку, принялся копаться в ней, выуживая нужное послание и небрежно сминая остальные. Пара секунд, и он вытянул длинный, тонкий шнурок, вложил его в руку кардийца.
— Уже оплачено! А дайте на конфету, а?
Кастор тихо усмехнулся. Привычным жестом он забрался двумя пальцами в кошель на поясе, выудил из него треугольную монетку и звонко подкинул ее в воздух. Мальчик ловко поймал ее, улыбаясь, и, откланявшись, убежал прочь.