Эра джихада
Шрифт:
Вот-вот. Обхохотаться можно. Мне-то давно уже не смешно – а вам можно.
Я родился в самой обычной семье в самом обычном русском городе. Каком – не скажу, потому что это не имеет никакого значения. Ходил в школу, получал пятерки по истории и английскому языку, плохо успевал по математике. Из писателей очень нравился Достоевский. Но так – чистый гуманитарий, мальчик из хорошей семьи.
То, что называется «Первая Чечня», я зацепил, можно сказать, мельком – сидел в Ханкале при штабе писарем.
Как потом оказалось – очень даже можем.
Ладно, до связи. Дела.
За город мы выехали легко и просто, можно сказать – играючи. А ну-ка, прет тачка, «субурбан», он же «гроб», пусть и без крякалки и мигалок, а перед ней – ментовская, с мигалкой, с сиреной, полный набор. Останавливать и досматривать будете? То-то же – работа никому не лишнее. Тем более что Иван знал время пересменки на гаишных постах, и подгадали мы как раз под него.
Ехали во Владимирскую область. Наиболее ценная из полученных нами от Шафарова наколок касалась именно Владимирской области. Но сначала надо было кое в чем разобраться. И безотлагательно…
По пути съехали на дорогу, ведущую к одному из бесчисленных полувымерших сел Средней Руси, углубились по ней, потом съехали и с нее и покатили к лесу. Если кто и увидит, – машина и есть машина, номера в такой темноте не видны. Закопаем тварь – и с приветом, тем более что в «субурбе» лопатка нашлась, настоящая, саперная. Как в Москве зимы пошли – сегодня минус двадцать, а завтра плюс два – так саперная лопатка стала насущной необходимостью. Плохо только то, что не было пленки полиэтиленовой – я ведь убирать этого козла не собирался. И мента тоже кончать не собирался – век бы его, ублюдка, не видеть. Серый узнает – взбесится. А сворачивать к моллу с двухсотыми в багажнике нехорошо как-то – так и решили ехать. А поскольку нас двое и две машины – вести «субурбан» оставалось только мне…
Иван помигал стопами, начал сворачивать. Он Подмосковье лучше знает, как мент, хотя и я кое-что знаю. Но не это направление. Я знаю другое… когда-то давно, в другой стране и при другом народе, я там отдыхал летом. Бегал по полям и ухаживал за скотом. И очень боялся, даже когда рубили голову петуху для супа…
Свернул и я. «Форд» шел уверенно, про «субурбан» и говорить смысла нет – силища. Для русских дорог самое то.
Еще раз свернули.
Не то чтобы я горевал по этому козлу, скатертью дорога, есть за что. Но проблема в том, что я не приказывал и не хотел его убивать. А значит, надо с этим разобраться…
Снова просверкнули в темноте стопы. Что-то вроде карьера заброшенного. Надеюсь, сюда не ездят на пострелушки из Москвы – а то нехорошо может получиться…
«Форд» остановился. Я остановил «субурбан», но не рядом, а сразу за ним. Фары не погасил, так что я сейчас кругом в козырях. Я с темноты, а Ивану эти фары в лицо светят…
– Ну, чо…
Я вскинул пистолет.
–
– Чего…
Не понял. Это он напрасно…
Выстрел с глушителем впечатляет, что с близкого расстояния, что с дальнего. Недаром стрельба с глушителем рекомендуется как средство, подавляющее волю обороняющихся в наставлениях по контрпартизанской борьбе ЦРУ. И пуля, прошедшая совсем рядом с ухом, бесшумная и быстрая действительно впечатляет…
– Ноги шире! Шире, сказал…
Пистолет в кармане, второго, как я и ожидал, нет. Достал из машины автомат, его табельный, забросил в свою… точнее, трофейную, но можно сказать, что и свою. Больше у него оружия нет, это я знаю. А из моей машины пока достанешь, я десять раз выстрелить успею…
– Так. Теперь колись – что это было, нах… Я тебя просил жмурика лепить? Я такое приказывал делать?
Молчит. Это напрасно. Если, б…. он во мне интеллегента-чистоплюя видит, то это он очень напрасно…
– Уй… е…
– Слушай сюда, козел. Ты, похоже, не въехал, на что ты подписался. Я тебе не папа и не мама. Мне самодеятельность не нужна. Не устраивает – у…вай. Ну?
Вот придурок. Кто ж так бьет…
– Куртку не запачкай. Свинарник тут развел.
Я достаю из кармана пистолет. Его пистолет. Винтовка пока не нужна…
– Ну? Какого хрена? Говори, пока мозгами по полу не раскинул.
Молчит. Сирота казанская, ё его мать…
Металлический щелчок.
– Считаю до одного.
– Своих, значит, мочишь?
– Нет. Просто девять граммов в спину получить не хочу. Или ты колешься, или рядом ляжешь. Мне теперь все одно убираться…
Иван сплевывает на песок.
– Хрен с тобой. Руку дай.
– Сам поднимешься, – я отступаю в сторону. Руку дай – я сам видел, что после этого происходит. Один раз даже применил. Так что вставай сам, дружище…
– Будешь?
Я отрицательно покачал головой:
– Не курю.
Я действительно не курю. И не пью. И не ширяюсь. После курева – таким бздыщем тянет, что за сотню метров точно распознать можно. Выпив – можно уже не проснуться, прецеденты бывали, равно как и с ширевом. И блокпосты спаивали, а потом вырезали и агентами делали на пьянке – много чего было.
Как я снимаю стресс? А у меня его нет.
– Короче, я тут недалеко жил, да. Ивановская область, знаешь?
Он ждет ответа, но я не отвечаю. Элемент психологического давления – рассказывай сам, дружище. Да, желательно правду…
– Маленький такой городок. Завод закрыли. Батя… сбухался совсем, на улице его потом нашли. Холодного уже. Мамка одна нас вытаскивала… тяжело было. На почте деньги не платили, она на рынок устроилась работать…
– Короче, брательник мой старший, Пашка, он тоже на рынке работал. У чичей, грузчиком. Деньги почти не платили, хорошо – жрачку удавалось иногда стянуть. Потом мамка заболела… в больницу положили, мы двое – на Пашку одни остались. Жрать совсем не было, тогда он начал… п…ить помалу, да? С рынка. Он же знал, где что там лежит. Хавчик мне и Лерке…