Эра джихада
Шрифт:
– Это… – начал один из русских.
– Отличный процент совпадения, – заверил его американец, поднаторевший на операциях по уничтожению, – можно начинать.
Все как-то сразу оживились. Такое бывает, когда несколько человек, в общем-то малознакомых, сидят в зале ожидания вокзала, и в ожидании поезда говорят о себе то, что, может быть, говорить и не следовало бы – и тут объявляют, что началась посадка.
Все взгляды обратились на старшего в этом кабинете, тот утвердительно кивнул.
Второй взял трубку спутниковой связи, прощелкал номер.
– Приступайте. Цель уничтожить…
Где-то
– Есть цель, есть захват, есть зона, есть готовность, есть разрешение, – комментировал он свои действия, переключая один тумблер за другим, – время над целью три секунды. Старт!
В кавказском небе ракета «Штурм» с термобарической головной частью, огненная звезда, которую принесла сюда в клюве птица, сорвавшись из-под крыла, покатилась к земле. Через несколько секунд за ней последовала вторая.
Изображение на экране внезапно дрогнуло, а когда все восстановилось, вместо дома, и машин, и беседки было только облако. Метеором мелькнула вторая ракета, полыхнула вспышкой разрыва. Эти ракеты были предназначены для уничтожения танков, а их термобарической головной части хватало, чтобы рухнул целый жилой дом.
– Есть! – крикнул кто-то, а кто-то обрадовался, что теперь-то уж точно никто не узнает про охоту на людей в предгорьях Кавказа…
Здесь и сейчас, в этом кабинете все вне зависимости от должности вдруг ощутили радость. Такую радость, какая бывает после победы в важном матче любимой команды или после того, как ты входишь в купленный тобою дом. Ее ощутили все, и русские, и американец, который сделал резкий, рубящий жест рукой в восторге. Все, кроме одного, самого старшего по возрасту, и второго – по званию. Генерал-лейтенант КГБ СССР Иван Петрович Денисенко резко отодвинул стул, встал и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Еще один человек, устремив просительный взгляд на старшего, получил небрежный кивок и устремился следом. Из холодильника внесли бутылку дорогой водки, а хозяин кабинета достал почти целую бутылку «Курвуазье» из сейфа. И даже американец – в конце концов, ничто так не сплачивает людей, как совместно сделанное трудное дело (или совместно совершенное преступление) – подвинул свою рюмку под живительную, прозрачную струю. Как и русские он устал и хотел выпить.
Молодой догнал пожилого у туалета, куда они выходили курить. В здании было тихо, ковер приглушал шаги, и в туалете висел пряный запах дорогих сигарет.
– Иван Петрович!
Старик, который уже двадцать лет был в отставке, резко остановился.
Парня… хотя какой, к чертям, парень, внуки уже пошли – он спас в Афганистане. Тогда они попали под обстрел на Саланге и он вытащил из кабины ошалевшего от страха водителя за секунду до того, как в лобовое стекло ударила точно выпущенная пуля душманского БУРа. Теперь спасенный им парень был генералом и заместителем директора ФСО, а он…
А он был слишком старым для этой жизни. Теперь старик отчетливо понимал, что, если бы он тогда сам попал под пулю снайпера на Саланге, или какой-нибудь полевой командир муджахеддинов психанул и пристрелил бы его при переговорах по освобождению
– Иван Петрович… мне самому сказали, что будут американцы в самый последний момент. С ними ФСБ договаривалась…
Старик достал из кармана пачку дешевых, привычных сигарет. Врачи запретили ему курить категорически, но он курил, и Бог все не торопился забрать его к себе. Наверное, это и было наказанием за все то, что он совершил.
И ты будешь искать смерть, но смерть убежит от тебя…
Они закурили. Ядовитый запах дешевой махры вплелся в изысканный запах дорогих сигарет неприятным диссонансом. У заместителя директора ФСО заслезились глаза – такое он не курил лет двадцать, наверное. Но правила он знал хорошо. Предложили курить – кури, налили – сдохни, но выпей. Правила чиновничьего этикета…
– Да разве в американцах дело, Женя… – сокрушенно сказал старик, – пошли бы они, эти американцы…
Старик выразился относительно того, куда должны были пойти американцы, совсем уж нецензурно.
Он был профессионалом. Одним из немногих, еще остающихся в живых. В этой операции именно он обеспечил успех, даже больше, чем американцы. Американцы только предоставили возможности связи, перехвата да кое-какую информацию, полученную ими от британских спецслужб, давно играющих на Кавказе. А вот генерал-лейтенант Денисенко в ходе блестяще исполненной полугодовой дезинформационной операции сумел обмануть сначала разведку Саудовской Аравии, а потом и турецкую разведку с британской вместе. Именно благодаря этой дезинформации старый стреляный лис Абу Усман выбрался из своей норы на севере Турции, откуда он не вылезал без малого десять лет, и отправился в поездку на Кавказ, ставшую для него последней.
Так что старик первым должен был принимать поздравления.
– Ты помнишь, я рассказывал тебе про генерала Судоплатова? – сказал старик.
На лице замдиректора ФСО появилась досада.
– Какая разница, как…
– Дослушай до конца. Когда ему приказали убрать лидера украинских националистов Евгения Коновальца, и он и его начальство сознавало, что этот приказ – для смертника. Но он все равно пошел. Когда он шел по улицам Амстердама и нес заминированную коробку, он знал, что, если его заподозрит полиция, ему конец. Когда он разговаривал с Коновальцем, он знал, что у Коновальца пистолет и охрана, и случись этому волку заподозрить неладное – ему конец. Но он не дрогнул, он выполнил приказ и вернулся назад. А если бы не вернулся, его бы тихо помянули стаканом водки и нашли бы следующего. Вот и все.
– Двадцать первый век на дворе.
– В том-то все и дело. Все становится хуже и хуже. Как ты думаешь, что мы все сейчас сделали?
Замдиректора ФСО промолчал.
– Когда служил генерал Судоплатов, находились люди, готовые пойти на смерть ради того, чтобы жила Родина. Когда начинал служить я, а генерал Судоплатов меня учил, тоже можно было найти людей, готовых умереть ради того, чтобы Родина жила. А сейчас ты найдешь таких людей?
. .
– Сейчас ты найдешь лишь людей, готовых убить, но не умереть. И не ради Родины, а ради своего кармана, из ненависти или от страха. От бесчестья сейчас не стреляются. От бесчестья сейчас стреляют.