Эра Огня
Шрифт:
– Что-нибудь ещё?
Данил колебался, и этим возбуждал в наместнике все большее любопытство. Вытянув шею, он не сводил глаз с нерешительного юноши. За каждым его движением Аморанок поводил головой, как змея, готовая сделать смертоносный бросок. Он чуть не выскакивал из кресла. Данил взялся за ручку двери и приоткрыл её.
– Я был уверен, что вы захотите посмотреть на эти…вещи, и поэтому уговорил Яника отправиться со мной. Он сейчас стоит за дверью и ждёт разрешения, чтобы внести их сюда.
Аморанок разочарованно сгорбился и опустил глаза. Он сам не знал, чего ждал от Данила, но не этого. Он даже не понял, о каком
– Ваше Высокоборство, Яник ждёт только вашего разрешения… Эти вещи стоит осмотреть.
«Ага, вот оно что», – смекнул Аморанок и решительно замахал руками.
– Нет, нет и нет! Мне здесь не нужны эти тряпки. Как вам вообще такое в голову могло прийти! Тащить их сюда, вместо того чтобы сразу уничтожить! Я все сказал, но ты хочешь сказать мне что-то ещё?
– Нет, Ваше Высокоборство. Это все.
– В таком случае…
– О да, конечно.
– Подожди. Скажи, пожалуйста, почему о тебе не доложили? Ты ворвался в мой кабинет очень неожиданно. Где подевались мои люди?
Данил густо покраснел. Только теперь он понял, что совершил непростительную оплошность.
– Это я виноват, – ответил он, – Ваши люди не успели доложить вам обо мне. Я опередил их. Я думал, что вы должны как можно скорее услышать эту небывалую весть.
Аморанок не пришел в ярость, как ожидал лжеборец.
– Твое нетерпение тебя погубит, Данил, – пророческим тоном изрек он, – Можешь идти и впредь будь сдержаннее, чтобы не произошло. И тогда ты проживешь долго счастливых лет.
Данил поклонился и вышел из кабинета. Как только дверь закрылась за ним, Аморанок больше не смог бороться с желанием увидеть уцелевшие в огне вещи. Он вслед за Данилом выскочил в коридор, где застал щуплого старика Яника. Лжеборца уже след простыл. Яник низко поклонился.
– Я ждал…
– Я знаю, чего ты ждал, – неприязненно перебил Аморанок, – раз уж ты ещё здесь, будь добр показать мне то, с чем пришёл сюда.
Старик развернул толстое покрывало, в которое упрятал лохмотья, и протянул его наместнику. Аморанок с упавшим подбородком, оттянувшим вниз уголки его губ, отшатнулся. И эта ошибка, как ему показалось, выдала его с головой. Он посчитал, что выглядел трусом перед глупым стариком.
– Да как ты смеешь приближаться ко мне с этими грязными тряпками! – заорал он вне себя от гнева, брызжа слюной на Яника, – я велю тебя сжечь вместе с этим отребьем на Главной площади! Может быть тогда ты уяснишь свое место!
Старичок, не в силах отвести испуганных глаз от наместника, только чмокал губами. Он оказался виноватым в одном из самых сильных пороков Аморанка – трусости. И расплачивался за свою вину, дрожа от страха. Но гнев Аморанка быстро угас. Он снова принял невозмутимый вид.
– Сжечь их! – приказал наместник и скрылся в кабинете.
А старик стоял у двери, пригвожденный немой оторопью. Он смотрел на лохмотья и о чем-то думал. Не веселы были его мысли. Но то, что эти лохмотья явились предвестниками нового времени, ещё более ужасного, чем нынешнее – об этом не мог подумать бедный Яник. То, что грядёт оно как безжалостный великан, где каждый день подобен шагу сего исполина – не знал этого и жестокий наместник. Это стало началом нового времени в страшной истории древнего города.
2
Наместник закрылся в кабинете. Как он не старался думать о другом – ничего не выходило. Напрасно Аморанок тщился переключиться на прежний предмет своих размышлений. Мало того, он совсем позабыл, что занимало его мысли до прихода Данила. Раздосадованный, что такая мелочь встревожила его, наместник ерзал в кресле и никак не мог удобно устроиться. Сердце его, подобно птице в клетке, трепетало и рвалось наружу. Да, он считал данное происшествие мелочью. В отличии от своих священников, он уже давно не верил в то, чем занимался. Ни ведьмы, ни колдуны его больше не интересовали. «Вздор!» – неизменно восклицал Аморанок про себя, выслушивая удивительные доклады лжеборцев и приговаривая к казни ту или иную «колдунью». Так, он не сомневался, что найдется объяснение и для этой истории, как для тысяч других. Но тем более необъяснимым был страх, который он испытывал. Тем более подавляющим и гнетущим. Аморанок уже дошёл до того, что начал злиться на Данила, который, как ему казалось, заразил его своей глупой тревогой. Однако взял себя в руки и по обыкновению погрузился в глубокую задумчивость. Шло время, а он все не мог найти разгадки.
– Сам не разобрался в чем дело, так пришёл щедрой рукой рассыпать зерна страха здесь, в моем кабинете, в моем доме. Да ещё, мерзавец, надеялся тут же увидеть всходы. Лохмотья… Хм… Так в чем же дело… Откуда там могли взяться какие-то тряпки? Да и её ли это вещи? Какая же глупость. И о чем только думали эти олухи!
Подобное восклицание немного успокоило Аморанка. После этого он надолго умолк. Со стороны могло привидеться, что он совсем уснул, но ничего подобного и в мыслях у него не было. Прошел ещё час, затем два, шёл четвертый… Время текло, но ничего не менялось. Пока, наконец, его не озарила одна мысль. Это же очевидная вещь! Как только она ему сразу не пришла в голову! Глупость этого испуганного щенка Данила сбила его с толку.
– Дураки! Ослы! Псы бродячие! Сброд пустоголовый! Да ведь все настолько очевидно, что не заметит только слепец! Да может еще горстка этих болванов!
Тут Аморанок замолчал. Внушительное молчание его часто говорило громче слов, но говорило ложно. Мысли его нередко бывали совсем не внушительны. «Ну, – думал он, – ведь эта Мария приходилась дочерью одному знатному гордецу, не сумевшему вовремя оценить силу моего могущества. За что ему пришлось поплатиться, бедняге. И тряпки эти только попытка меня напугать. Какой-то шутник, из приспешников Веина их просто подкинул, а эти глупцы вообразили бог весть что». Еще раз убедился Аморанок, насколько просто обвести вокруг пальца дураков. Тут даже умником быть не надо, достаточно того, что они дураки. Но не он, не он. Неужели тот чудак в самом деле вообразил, что этой поистине ребяческой выходкой напугает самого наместника Авирана!
Аморанок встал с кресла и прошелся по комнате, несколько раз наступив на полы своего аляповатого красного одеяния. Гнев закипал в нем все сильнее, раздражение росло. И несносное одеяние, чинившее ему препятствия на каждом шагу, разогревало его злость.
– Но кто же тот смельчак, что это исполнил? – с чувством спросил он самое себя, – может Веин не при чем? Однако… Больше некому.
Аморанок потер глаза и широко зевнул. Весь день он провел в кабинете, а устал сильнее обычного. Разрешая очередную головоломку, подброшенную его же людьми, он совсем утомился.