Эра осторожности [Эпоха нерешительности; Век нерешительности]

Пол Фредерик

— Ты, наверное, был одним из первых замороженных, — прокомментировала она. — 1969 год? Эксперименты начались всего на пять лет раньше.

— Первым в квартале, — согласился он. — Я думаю, что компания постаралась. А недалеко находилась реанимационная машина, подарок местного миллионера. Но я не думал, что окажусь первым клиентом.

Он попробовал что-то, напоминающее пирожок с луком, затем сказал:

— Для Дороти это было очень неприятно.

— Твоя жена?

Форрестер кивнул.

— Интересно было бы узнать, как сложилась ее жизнь. Как она умерла. Что случилось с нашими детьми? Когда я погиб, она была еще молодой… Да. Тридцать три года. Не знаю, имея умершего, но замороженного мужа… Может, она снова вышла замуж… Надеюсь, она так и поступила. Я думаю…

Он покачал головой, пытаясь все это представить.

— Кстати, — продолжил он, — у Хара есть архив. Она прожила еще пятьдесят лет и умерла после восьмидесяти от третьего инфаркта. А незадолго перед этим ее разбил паралич. — Он снова покачал головой, пытаясь представить малышку Дороти древней, парализованной старухой.

— Ты сыт? — спросила Эдна.

Он испуганно вернулся к ней в комнату.

— Ужин? Да, было вкусно.

Эдна нажала кнопку, и стол исчез. Потом она встала.

— Пошли пить кофе. Я заказала его специально для тебя. Может, послушаем музыку?

Он хотел сказать: «Не стоит», но она уже включила какой-то проигрыватель. Форрестер был готов ко всему, но в глубине души надеялся, что это будет Барток и musique concrete. Но музыка оказалась скрипичным концертом интроспективного Чайковского.

Эдна прижалась к нему, теплая и приятно пахнущая.

— Тебе нужно жилье, — сказала она.

Форрестер обнял ее.

— Наш кондоминиум заполнен, — задумчиво произнесла она, — но можно найти что-нибудь приличное. У тебя есть какие-нибудь пожелания?

— Я слишком мало для этого знаю, — он погладил ее волосы.

Эдна сказала:

— Это хорошо… — немного погодя добавила: — Должна тебя предупредить. Я естественно-природная личность. Сегодня день М минус четыре, и я мечтаю, чтобы Меня приласкали. — Она зевнула и прикрыла рот Рукой. — О, прости меня.

Она заметила недовольное выражение его лица.

— Ты не возражаешь? — спросила она и присела. — Я хочу спросить тебя, почему твое лицо вдруг стало такого странного цвета?

— Ничего страшного, все в порядке.

Извиняющимся тоном она сказала:

— Прошу прощения. Я мало знаю о традициях камикадзе. Может, ритуальное табу… Прости.

— Это не табу. Просто недоразумение. — Он взял стакан и протянул его Эдне. — Может, добавим?

— Чарльз, дорогой, — ответила она потягиваясь. — Этого вполне достаточно. У меня появилась идея.

— Выкладывай.

— Я сама найду тебе жилье! — торжествующе воскликнула она. — Ты можешь остаться здесь. Делай все, что тебе хочется. — Она нажала кнопку и добавила: — Если тебе будет что-то непонятно, то можешь спросить детей. Они составят тебе компанию.

В стене открылся большой дверной проем. За ним была ярко освещенная комната, в которой пара малышей бегала вокруг непонятного сооружения.

— Мы поужинали, Мим, — крикнул один из них, толкнув соседа локтем. Оба молча и оценивающе смотрели на незнакомца.

— Надеюсь, ты не возражаешь, милый Чарльз? — спросила Эдна. — Это одно из проявлений естественноприродной личности.

Их было двое, мальчик и девочка. Форрестер прикинул, что им где-то около семи и пяти лет. Они не задавали лишних вопросов.

Хотя, подумалось Форрестеру, вопросов могло быть очень много.

— Чарльз, правда, что раньше люди ужасно воняли?

— Чарльз, ты катался на автомобилях?

— Чарльз, когда маленькие дети работали в шахтах, они хоть что-то ели?

— А с чем они играли? С куклами, которые не умели разговаривать?

Он пытался что-то объяснять.

— В мои дни детей-рабочих уже не было. А куклы разговаривали, хотя и не очень разумно.

— Когда твоя жизнь кончилась, Чарльз?

— Я сгорел в 1969 году…

— За колдовство! — вскрикнула маленькая девочка.

— О, этого не проделывали уже лет сто до моего рождения. — Форрестер сдерживал смех. — В мое время горели только дома.

— Пожар в Шогго! — крикнул мальчик. — Корова мистера Лири и землетрясение!

— Что-то похожее. Но существовали люди, которые тушили пожары, и я был одним из них. Только я попал в огненный капкан и погиб.

— Мим однажды утонула, — похвасталась девочка. — А мы никогда не умирали.

— Но ты однажды плохо себя чувствовала, — серьезно произнес мальчик. — И тоже могла умереть. Я слышал, как Мим разговаривала с медоком.

— Дети, вы ходите в школу? — спросил Феррестер.

Они посмотрели на него и переглянулись.

— Я хотел спросить, достигли ли вы уже школьного возраста?

— Разумеется, Чарльз, — ответил ему мальчик. — Тант как раз должна отправиться на урок.

— И ты! Мим сказала…

— Мы должны уважать гостя, Тант. — Мальчик обратился к Чарльзу. — Чем мы можем вам помочь? Еда? Выпивка? Посмотреть программу? Секс-стим? Хотя, я думаю, ты должен знать, — сказал он извиняющимся тоном, — что Мим, как естественно-природная личность…

— Да-да, разумеется, я знаю, — поспешно произнес Форрестер, подумав про себя: «Милостивый Боже!»

Нужно следовать местным обычаям, вздохнул про себя он и твердо решил перенять манеру и поведение людей Двадцать пятого века.