Эра осторожности [Эпоха нерешительности; Век нерешительности]
Шрифт:
— Ты, наверное, был одним из первых замороженных, — прокомментировала она. — 1969 год? Эксперименты начались всего на пять лет раньше.
— Первым в квартале, — согласился он. — Я думаю, что компания постаралась. А недалеко находилась реанимационная машина, подарок местного миллионера. Но я не думал, что окажусь первым клиентом.
Он попробовал что-то, напоминающее пирожок с луком, затем сказал:
— Для Дороти это было очень неприятно.
— Твоя жена?
Форрестер кивнул.
— Интересно
Он покачал головой, пытаясь все это представить.
— Кстати, — продолжил он, — у Хара есть архив. Она прожила еще пятьдесят лет и умерла после восьмидесяти от третьего инфаркта. А незадолго перед этим ее разбил паралич. — Он снова покачал головой, пытаясь представить малышку Дороти древней, парализованной старухой.
— Ты сыт? — спросила Эдна.
Он испуганно вернулся к ней в комнату.
— Ужин? Да, было вкусно.
Эдна нажала кнопку, и стол исчез. Потом она встала.
— Пошли пить кофе. Я заказала его специально для тебя. Может, послушаем музыку?
Он хотел сказать: «Не стоит», но она уже включила какой-то проигрыватель. Форрестер был готов ко всему, но в глубине души надеялся, что это будет Барток и musique concrete. Но музыка оказалась скрипичным концертом интроспективного Чайковского.
Эдна прижалась к нему, теплая и приятно пахнущая.
— Тебе нужно жилье, — сказала она.
Форрестер обнял ее.
— Наш кондоминиум заполнен, — задумчиво произнесла она, — но можно найти что-нибудь приличное. У тебя есть какие-нибудь пожелания?
— Я слишком мало для этого знаю, — он погладил ее волосы.
Эдна сказала:
— Это хорошо… — немного погодя добавила: — Должна тебя предупредить. Я естественно-природная личность. Сегодня день М минус четыре, и я мечтаю, чтобы Меня приласкали. — Она зевнула и прикрыла рот Рукой. — О, прости меня.
Она заметила недовольное выражение его лица.
— Ты не возражаешь? — спросила она и присела. — Я хочу спросить тебя, почему твое лицо вдруг стало такого странного цвета?
— Ничего страшного, все в порядке.
Извиняющимся тоном она сказала:
— Прошу прощения. Я мало знаю о традициях камикадзе. Может, ритуальное табу… Прости.
— Это не табу. Просто недоразумение. — Он взял стакан и протянул его Эдне. — Может, добавим?
— Чарльз, дорогой, — ответила она потягиваясь. — Этого вполне достаточно. У меня появилась идея.
— Выкладывай.
— Я сама найду тебе жилье! — торжествующе воскликнула она. — Ты
В стене открылся большой дверной проем. За ним была ярко освещенная комната, в которой пара малышей бегала вокруг непонятного сооружения.
— Мы поужинали, Мим, — крикнул один из них, толкнув соседа локтем. Оба молча и оценивающе смотрели на незнакомца.
— Надеюсь, ты не возражаешь, милый Чарльз? — спросила Эдна. — Это одно из проявлений естественноприродной личности.
Их было двое, мальчик и девочка. Форрестер прикинул, что им где-то около семи и пяти лет. Они не задавали лишних вопросов.
Хотя, подумалось Форрестеру, вопросов могло быть очень много.
— Чарльз, правда, что раньше люди ужасно воняли?
— Чарльз, ты катался на автомобилях?
— Чарльз, когда маленькие дети работали в шахтах, они хоть что-то ели?
— А с чем они играли? С куклами, которые не умели разговаривать?
Он пытался что-то объяснять.
— В мои дни детей-рабочих уже не было. А куклы разговаривали, хотя и не очень разумно.
— Когда твоя жизнь кончилась, Чарльз?
— Я сгорел в 1969 году…
— За колдовство! — вскрикнула маленькая девочка.
— О, этого не проделывали уже лет сто до моего рождения. — Форрестер сдерживал смех. — В мое время горели только дома.
— Пожар в Шогго! — крикнул мальчик. — Корова мистера Лири и землетрясение!
— Что-то похожее. Но существовали люди, которые тушили пожары, и я был одним из них. Только я попал в огненный капкан и погиб.
— Мим однажды утонула, — похвасталась девочка. — А мы никогда не умирали.
— Но ты однажды плохо себя чувствовала, — серьезно произнес мальчик. — И тоже могла умереть. Я слышал, как Мим разговаривала с медоком.
— Дети, вы ходите в школу? — спросил Феррестер.
Они посмотрели на него и переглянулись.
— Я хотел спросить, достигли ли вы уже школьного возраста?
— Разумеется, Чарльз, — ответил ему мальчик. — Тант как раз должна отправиться на урок.
— И ты! Мим сказала…
— Мы должны уважать гостя, Тант. — Мальчик обратился к Чарльзу. — Чем мы можем вам помочь? Еда? Выпивка? Посмотреть программу? Секс-стим? Хотя, я думаю, ты должен знать, — сказал он извиняющимся тоном, — что Мим, как естественно-природная личность…
— Да-да, разумеется, я знаю, — поспешно произнес Форрестер, подумав про себя: «Милостивый Боже!»
Нужно следовать местным обычаям, вздохнул про себя он и твердо решил перенять манеру и поведение людей Двадцать пятого века.