Эра титанов
Шрифт:
– Сейчас, Ник, нам необходимы знакомства, – сказал мой старый приятель по колледжу. А потом, после некоторой паузы, быстро добавил: – Конечно, мы с радостью воспользуемся и любыми твоими советами.
Я начал мысленно листать свою картотеку:
– Я подумаю, кого из моих знакомых это может заинтересовать.
– И, естественно, мы выплатим тебе комиссионные посредника за каждый доллар, который будет вложен в нашу компанию.
– Всё в порядке. Такие вещи я делаю бесплатно.
– Лучшее встречное предложение, которое я когда-либо получал. – Мой приятель
В этом взгляде легко читалось: «Видишь, я же говорил тебе об этом парне. Вот почему ты так нуждаешься во мне».
Вот как, возможно, началась история возникновения «РельсКамеры». Ученый работал на бразильскую компанию, которой не хватало капиталовложений. Когда они разорились, он взялся за телефон, потому что отчаянно хотел продолжить свою работу, найти хотя бы кого-то, кто мог бы помочь ему выкупить патенты. Вероятно, он заложил свой дом и пенсионные накопления – а может быть, туда же пошли и деньги его близких родственников. Мой знакомый принимал лишь незначительное участие в финансировании. Он хотел привлечь серьезные фигуры, которые могли бы реализовать этот грандиозный проект. Обычное дело.
– И еще одно, – добавил я.
Оба сидящих передо мной человека, приподняв брови, молча ждали продолжения.
– Вы не можете назвать свой проект «РельсКамерой», – объявил я им.
Играть надо было честно.
– Рельсы – это нечто медленное, устаревшее, – объяснил я. – Поезд.
– Оно заменит поезда, – сказал мой бывший одноклассник.
Да, идея названия явно принадлежала ему. Ученый переводил взгляд с одного из нас на другого – в своих очках с толстенными стеклами он напоминал гигантскую рыбу в круглом аквариуме.
– Верно, оно заменит поезда, но будет быстрее и современнее, – настаивал я на своем. – И я бы не стал использовать слово «камера». Оно слишком ограниченно. Мгновенно навевает мысли о тюрьме, о чем-то замкнутом, откуда не выбраться. Совсем не то, что необходимо для средства передвижения.
– Ну, и как ты предлагаешь это назвать? – Теперь в голосе моего приятеля слышалось напряжение.
– Пока не знаю. Подыщу пару дюжин названий и протестирую их в различных группах. В наши дни такие вещи стоят дешево, если привлечь средства массовой информации. А если проект такой грандиозный, как вы говорите, если это будет глобальная марка и она станет доступной для всех жителей Земли, то его название будет иметь существенное значение. Может быть, назвать его «Боб» с каким-нибудь дополнением… Машины в туннелях похожи на бобы. Ну, и бобы кажутся безопасными, неприступными, удобными… Новая технология.
– «БобДжет»? «Реактивный Боб»… – задумчиво пробормотал мой товарищ. – Реактивные самолеты летают быстро… – Он кивнул ученому, который никак не реагировал на его слова.
– Самолеты разбиваются, – заметил я.
– Только не сейчас. Точнее, разбиваются, конечно, но очень редко.
– Но люди считают, что именно они могут разбиться. А поезда метро не разбиваются.
– «БобТьюб»?
– Похоже на телевидение.
– «ТьюбБоб»?
Я
– Похоже на растение.
– «БобВей»?
– Это может сработать. Продолжай в таком же духе.
Нет ничего отвратительнее, чем когда тебя тошнит в самолете. Ну, то есть, возможно, бывает и еще хуже, но это все же крайне паршиво, а меня тошнило очень сильно. Я без конца бегал в туалет первого класса, меня рвало, и я стоял, опираясь о стенку и дожидаясь, когда боль и тошнота уйдут. Иногда мне становилось лучше, иногда тошнота усиливалась. Я не знал, что меня ждало через мгновение.
Я с трудом опустился в свое кресло, бледный и обессилевший.
– Съел что-то плохое? – спросил меня сосед, сидевший через проход.
– Наверное, – пробормотал я в ответ.
Но я знал, что причина не в плохой пище. У меня никогда в жизни не болела голова, и я никогда не чувствовал себя таким разбитым. Со мною явно было что-то не так, явно случилось что-то плохое. Я летел из Лондона в Сан-Франциско. Восемь часов. И я не знал, сумею ли дотерпеть до посадки.
Глава 44
Харпер
За вечер выпито водки: 0,25.
Принято важных решений: 0.
Просмотрено серий «Шерлока»: 2.
Меня разбудил телефонный звонок – я посмотрела на дисплей и увидела, что это мой литературный агент.
Вчера вечером звонить было слишком поздно – я не так близка с этим человеком. Но теперь, когда я не позвонила ему утром, получалось, что я его избегаю. Я принялась мысленно придумывать объяснения, которые могли показаться ему убедительными.
«Подхватила ужасный вирус, Рон. Проклятые самолеты – ну, ты же понимаешь, – лежала весь день…»
«Заболела мама…»
«О, Рон, я уронила телефон, когда выходила из самолета, и он разбился об асфальт на тысячу кусков! А потом по нему проехали тележка с багажом и автозаправщик, водитель которого попытался свернуть в сторону, чтобы спасти мой несчастный телефон, но врезался в другую машину. Произошел ужасный взрыв, самолет перевернулся и рухнул прямо на мой телефон! Он до сих пор валяется где-то среди обломков».
Пожалуй, это было уже слишком. Получался перебор.
Но у меня в любом случае ничего не вышло бы. Это ужас цифрового века: никому не скрыться. Даже если бы я потеряла сотовый телефон, придумала убедительное объяснение своего молчания или мне пришлось ехать помогать матери, у меня оставался доступ к электронной почте – как у меня дома, так и у нее, – чтобы отправить короткое «да». Не позвонить моему агенту было невежливо, ведь он приложил столько усилий, чтобы я получила этот заказ. Он имел право на ответ. И мистер Шоу с издателем – тоже.
Я тут же отправила со своего телефона сообщение агенту, поблагодарила за затраченные усилия, но… я еще не приняла решение.