Эрагон.Наследие

Паолини Кристофер

Погруженный в мрачные мысли, он спустился с холма и побрел меж темных палаток, направляясь к своему жи­лищу, однако не слишком обращая внимание на то, куда именно несут его ноги. Как обычно, ходьба помогла ему успокоиться. Люди, которые еще не спали, расступались, давая ему пройти, и стучали кулаком по груди, тихо при­ветствуя Губителя Шейдов. Эрагон отвечал им коротким, вежливым поклоном.

Он брел так, наверное, с четверть часа, то останавли­вая поток своих мыслей, то вновь в них погружаясь, когда размышления его прервал пронзительный женский голос. Женщина так громко и с таким энтузиазмом что-то расска­зывала, что Эрагону стало интересно. Он подошел к палат­ке, стоявшей несколько в стороне от остальных у подножия огромной корявой ивы, единственного дерева на берегу

озе­ра, которое армия варденов еще не срубила на дрова. Там, под пологом ветвей, происходило нечто весьма странное.

Двенадцать ургалов, включая их командира Нар Гарцвога, сидели полукругом возле крошечного, едва мерцаю­щего костерка. Тени плясали на их страшноватых физио­номиях, подчеркивая мощные надбровные дуги, густые брови, широкие скулы, массивные челюсти; поблескивали их острые рога, торчавшие изо лба и загибавшиеся назад, за уши. Ургалы были обнажены по пояс. Верхнюю часть их туловища украшали только кожаные браслеты на за­пястьях да плетеные ремешки, перекинутые через плечо и укрепленные на талии. Помимо Гарцвога, Эрагон раз­глядел среди присутствовавших еще троих куллов. Куллы были такими огромными и с виду неуклюжими, что про­чие ургалы на их фоне выглядели, точно малые дети, хотя все они были ростом не меньше двух метров.

Среди ургалов устроились коты-оборотни в своем зве­рином обличье. Котов было, пожалуй, несколько дюжин. Многие сидели совершенно неподвижно и смотрели в ко­стер. Они даже хвостом не шевелили, насторожив свои украшенные кисточками уши. А некоторые коты лениво распростерлись на земле, на коленях у ургалов или даже у них на плечах.Эрагон с удивлением заметил, что одна кошка-оборотень — гибкий белый зверек — свернулась клу­бочком прямо на широкой башке одного из куллов, и ее правая передняя лапка с острыми когтями небрежно све­силась с его черепа, собственническим жестом прижимая его бровь. Хоть коты-оборотни и казались по сравнению с ургалами совсем крошечными, выглядели они не менее свирепо. У Эрагона не было сомнений, с кем было бы про­ще встретиться в бою. Ургалов он, во всяком случае, пони­мал, а вот эти коты были… совершенно непредсказуемы!

По другую сторону костра перед входом в палатку си­дела на свернутом одеяле, скрестив ноги, травница Анже­ла и пряла из чесаной шерсти тонкую нить. Она держала веретено прямо перед собой, словно с его помощью наме­реваясь погрузить в транс любого, кто вздумает наблюдать за нею. И коты-оборотни, и ургалы внимательно, не сводя глаз, смотрели на травницу, а она им что-то рассказывала, и Эрагон прислушался.

— Но он действовал слишком медленно, — говорила Анжела, — и разгневанный красноглазый кролик вы­рвал у Хорда горло, мгновенно лишив его жизни. А затем убежал в лес и навсегда исчез из нашей истории — я, ра­зумеется, имею в виду ту историю, что записана учеными. Однако… — и тут Анжела наклонилась вперед и немно­го понизила голос, — если вам доведется странствовать в тех местах, где не раз странствовала я, то и в наши дни вы можете наткнуться на только что убитого оленя или фельдуноста, который выглядит так, словно его обгрызли совсех сторон, как клубень турнепса. И повсюду вокруг него непременно будут отпечатки лап оченькрупного кро­лика. И потом, как известно, время от времени один из воинов Квотха загадочным образом исчезает, а потом его находят мертвым, с вырванным горлом… Да, всегда с вы­рванным горлом.

Анжела выпрямилась, уселась поудобнее и продолжила:

— Террин был, разумеется, ужасно огорчен гибелью друга и хотел устроить охоту на красноглазого кролика, но гномам по-прежнему требовалась его помощь, вот он и вер­нулся в крепость. Еще три дня и три ночи защитники кре­пости удерживали ее, но потом у них подошли к концу все съестные припасы, а воины — буквально каждый из них — были изранены с головы до ног.

И утром четвертого дня, когда всем уже казалось, что битва проиграна, тучи развеялись, и далеко на горизонте Террин с изумлением увидел летящего к крепости Мимринга во главе огромного грома.Вид приближавшихся драконов так напугал атакующих, что они побросали свое оружие и бежали в дикие края. — Губы Анжелы дрог­нули в усмешке. — И это, как вы понимаете, привело в вос­торг гномов Квотха, и они не скрывали своего ликования.

Но когда Мимринг приземлился, Террин, к своему большому изумлению, увидел, что чешуи его стали совсем прозрачными, как алмазы. Говорят, это произошло по­тому, что Мимринг летел слишком близко к солнцу. Ведь для того, чтобы вовремя собрать столько драконов, ему пришлось лететь вышесамых высоких вершин в Беорских горах, выше, чем когда-либо летали драконы и до него, и после него. И с тех пор Террин прославился как герой осажденного Квотха, а его дракона из-за алмазной чешуи стали называть Мимринг Сверкающий. И с тех пор они жили счастливо, но, если честно, Террин все же до самой старости немного побаивался кроликов. Вот что па самом делепроизошло тогда в Квотхе.

Когда Анжела умолкла, коты-оборотни благодарно за­мурлыкали, а ургалы стали издавать негромкое утробное ворчание, означавшее, видимо, высшее одобрение.

— Ты рассказала хорошую историю, Улутхрек, Пожирательница Луны, — сказал Гарцвог, и голос его прозвучал гулко, точно эхо скатившегося с горы валуна.

— Спасибо.

— Но рассказывала ты не так, как я когда-то слышал у гномов, — заметил Эрагон, выходя в круг света.

Лицо Анжелы оживилось:

— Ну, вряд ли можно ожидать от гномов признания в том, что они были во власти какого-то кролика! А ты что же, все это время в тени прятался?

— Нет, только несколько последних минут, — признал­ся Эрагон.

— В таком случае ты пропустил самую лучшую часть истории, а сегодня я более не расположена ее повторять. У меня и так уже горло пересохло — так долго я рассказывала.

И Эрагон подошвами ног ощутил, как задрожала зем­ля, — это поднимались на ноги куллы и остальные ургалы, к величайшему неудовольствию котов-оборотней. Некоторые коты даже громко взвыли, протестуя против того, что их столь небрежно роняют на землю.

Глядя на жутковатые рогатые морды ургалов, скло­нившиеся над костром, Эрагон с трудом подавил желание схватиться за рукоять меча. Даже после того, как он столь­ко раз сражался вместе с ургалами, столько путешествовал и охотился вместе с ними и даже не раз забирался к неко­торым из них в мысли, пребывание в их обществе все еще вызывало у него некоторую оторопь. Где-то в душе он по­нимал, что теперь они союзники варденов, но тело его не могло забыть того цепенящего ужаса, который охватывал его в былые времена, когда ему приходилось иметь дело с такими могучими противниками.

Гарцвог вытащил что-то из кожаного мешочка, кото­рый носил на поясе, и, протянув над огнем свою толстен­ную лапищу, передал эту вещь Анжеле. Та отложила свою пряжу и приняла подношение в сложенные лодочкой ладо­ни. Это был довольно грубый стеклянный шар цвета мор­ской волны, посверкивающий белыми искрами, точно су­хой снежок. Анжела опустила шар в рукав своего одеяния и снова взяла в руки веретено.

А Гарцвог сказал:

— Ты должна иногда приходить в наш лагерь, Улутхрек, и мы будем рассказывать тебе свои истории, много историй. У нас и сказитель свой есть. Хороший. Когда слу­шаешь, как он рассказывает легенду о победе Нар Тулкхка в сражении при Ставароске, просто кровь кипеть начина­ет и хочется завыть на луну и скрестить рога с самым силь­ным соперником.

— Ну, это еще зависит от того, есть ли у тебя рога, что­бы их с кем-то скрестить, — заметила Анжела. — Для меня было бы большой честью посидеть с вами и послушать ваши истории. Так, может, завтра вечером?

Великан кулл тут же согласился, а Эрагон спросил:

— Где это — Ставароск? Я о нем никогда прежде не слышал.

Ургалы беспокойно зашевелились, а Гарцвог нагнул го­лову и всхрапнул, точно разъяренный бык.

— Что это еще за шутки, Огненный Меч? — гневно спро­сил он. — Зачем ты нас оскорбляешь? Или, может, хочешь вызвать меня на поединок? Он то сжимал, то разжимал кулаки с выражением несомненной угрозы.