Эрбат. Пленники дорог
Шрифт:
Все равно: складывается впечатление, будто он в пику кому-то пытается стать не похожим на себя самого. Уверена: здесь причина в чем-то ином, и дело не только в розыскных листах. Любой из нас, неважно, молодой он или старый, печется о своей внешности, и в этом нет ничего плохого. Казалось бы, парню надо только радоваться столь роскошному подарку судьбы — красивой внешности, а он непонятно отчего усиленно старается спрятать этот дар, чуть ли не уродуя самого себя! Этому должна быть серьезная причина, пока что скрытая от меня… На нечто подобное еще Четырехпалый намекал, да я его не очень слушала… И зря.
Нам бы уже давненько следовало покинуть деревеньку, да вот только как? Вначале я считала, что мы уйдем отсюда, как только из Серого Дола вернется Кисс. Но нас очень настойчиво уговаривали погостить еще денек, потом еще один… А через несколько дней староста вообще предложил нам остаться жить в деревушке. Дескать, дом вам поставим, хозяйством обзаведетесь, на земле осядете… Мне стало смешно. Старосту я видела насквозь. Его сын, даром что женат, а с меня глаз не сводил, да и не он один — холостяков в деревушке хватало. Так почему бы ни попытаться уговорить девку остаться здесь? К тому же иметь в деревне свою лекарку — дело почетное и необходимое.
Но главное — Кисс. Всем было известно, что старосте дочь проела всю плешь, требуя каким угодно способом уговорить Кисса остаться в поселке. Втрескалась в него, дуреха, по уши, и не старалась это скрыть. Впрочем, как уже сказала, эти чувства испытывала не она одна. Как я уже говорила, Кисс за короткое время непонятным образом сумел очаровать чуть ли не всех, живущих в деревушке. Женщины, те, считай, чуть ли не все поголовно сходили по нему с ума, и, что самое невероятное, даже мужчины от этого не становились его врагами. Нет, они, разумеется, были отнюдь не в восторге оттого, что все разговоры в поселке вертятся вокруг этого пришлого парня, но Кисс настолько хорошо умел обезоруживать самого сердитого собеседника своей неповторимой улыбкой, что даже у очень рассерженных людей пропадало желание ссориться. Стоило парню показаться на улице, как деревенские девки чуть ли не хвостом бежали за ним. Помани он любую пальцем в сторону сеновала — с пяток девок враз бы посчитали, что зовут именно ее, самую желанную и прекрасную. Толпой бы кинулись, расталкивая всех на своем пути… А нравы в здешних местах строгие — после того жениться надо, не отвертишься. Кисс про то прекрасно знал, и определенную черту не переходил. Правда, девок это не останавливало. Они постоянно паслись у нашего забора, находили малейшую причину, чтоб зайти в дом, где мы проживали, хотя в гости к себе мы особо никого не приглашали.
Каким бы хорошим не было наше нынешнее житье, но, тем не менее, надо было покидать гостеприимную деревушку. И мне, признаюсь, снова хотелось, как говорится, пуститься в путь — дорогу. Мне трудно долго жить на одном месте, хочется куда-то идти, причем неважно, куда именно. Допустим, куда глядят глаза. Эрбат, пленник дорог…
Проще всего уйти пешком, но нам все же хотелось отправиться в путь на повозке. Так и легче, и удобнее. Правда, сейчас, в горячую летнюю пору, ни у кого из местных не было никакого желания уезжать из деревни на несколько дней, пусть даже и не просто так, а за плату. Самый покос, каждый день дорог, не до нас… Староста все просил нас подождать. Дескать, как только занепогодит, он сам отвезет нас в соседнюю деревню.
Не знаю, сколько бы мы еще прожили в этой деревушке, если б не поняли, что надолго здесь задерживаться не стоит. Пока мы раздумывали, как нам отсюда удобнее уехать, едва не случилось беда. И опять по моей вине. Я едва всех не загубила…
И главное, началось все с пустяка. Среди всех лиц женского пола, что увивались вокруг Кисса, была одна молодая вдовушка по имени Сая. Маленькая, худенькая, ничем особо не примечательная, но хваткая!.. Может, она и была неплохим человеком, но ее отношение ко мне было совершенно невыносимым. Все дело в том, что меня эта тощая особа крепко не взлюбила. Очень крепко. О причине догадаться несложно. Как видно, она с первого взгляда на Кисса глаз положила, и твердо решила, что нашла себе будущего мужа. Мой спутник ей настолько понравился, что эта курица в тот же день дала отставку своему нынешнему ухажеру — вдовцу. При своей весьма заурядной внешности вдовушка обладала (по местным меркам) неплохим хозяйством, что, как она считала, делает ее просто неотразимой в мужских глазах.
Ну, то, что она Киссу проходу не давала, чуть ли не вешалась на шею и постоянно к себе в гости на чаек зазывала — это меня не волновало. Взрослый мужик, сам должен решить, как ему поступить, тем более, что немного зная Кисса, я понимала: вдовушка его не только не привлекает, а наоборот, все больше и больше раздражает своей бесцеремонностью и назойливостью. Меня же она невзлюбила, что вполне естественно при таких-то пламенных чувствах к Киссу! А мое равнодушие к ее словесным уколам и откровенной неприязни — подобное вдовушку просто бесило.
Но вот то, что эта особа постоянно пыталась очернить меня как в глазах людей, так и перед Киссом — вот это выводило меня из себя все больше и больше, и в глубине души копило досаду. Умением ловко сплетать между собой правду и ложь Сая так напоминала соседушку в моем родном поселке, что хоть родными сестрами их считай! При желании бабоньки могут наплести такого, что мужчинам и не снилось.
Когда же к этому делу подключилась еще и ее мамаша, желающая заполучить нового мужа для своей ненаглядной доченьки — вот тогда я порой сдерживалась уже с великим трудом. А вы бы долго вытерпели ехидные улыбки, невесть за что получаемые многозначительные усмешки, намеки на нечто весьма неприятное? Честно говоря, я старалась не обращать на все это внимания довольно долго, терпела, сколько могла, но оно, мое терпение, как оказалось, не бесконечно…
Тот день вообще был очень хлопотным. Из соседних деревень сюда понаехало немало людей. Все вроде бы заявились не просто так, а с желанием проведать дорогую родню, которых давно не видали, и по которой стосковались, да только все это было не совсем так. Всем понятно: в страду, без крайней нужды, никто со своего хозяйства срываться не станет, как бы у них не обострялись родственные чувства. На самом деле люди ехали ко мне, как к лекарке, за помощью. За пару седмиц, как рассказал все тот же Лис, в округе обо мне уже говорили примерно такое: баба, мол, стриженая и непутевая, хотя и красивая, за свои услуги денег не берет, но зато лечит чуть ли не все болезни.
С моей точки зрении, ничего особо жуткого со здоровьем у приехавших не было. У кого флюс щеку раздул до того, что непривычно было смотреть, у кого радикулит спину согнул, а кто с заболевшими ребятишками нагрянул… Повозиться с больными мне, конечно, пришлось.
Как я поняла, в тот вечер в деревушке еще и праздник намечался, нечто вроде шумного веселья. И повод был: чужаки из Серого Дола ушли, долина снова свободна для людей. Как подобное не отметить? Я не большой любитель до шумных развлечений — просто с молодости не привыкла к ним. В Большом Дворе у меня даже мысли такой не возникало — хоть когда-то, пусть даже вечером, оторваться от работы и идти на гулянку. Дома всегда было в избытке домашних хлопот. Я бы и сейчас никуда не пошла, но и сидеть одной в четырех стенах не было ни малейшего желания. Уж лучше со всеми.
Уж было почти собралась, как на пороге комнаты объявился тот самый дядька подраненного парнишки, Арна. Этот мужик нам с заимки помог добраться, и еще меня злил его постоянный взгляд — всю дорогу этот мрачный человек косился в мою сторону… Мне уже было известно, что того мужика в деревушке люди меж собой называли бирюком. В лесу он проводил времени куда больше, чем дома. И человек вовсе не старый — тридцати еще не было, только что бородой зарос, что твой леший. Бывают такие люди, которые куда лучше себя чувствуют в одиночестве, чем с кем-либо. Оттого, как видно, он и ходил до сей поры холостяком, хотя желающие охомутать его были. Правда, сейчас, как мне сказали, он отчего-то в деревушке подзадержался. Может, наконец-то приглядел себе кого на радость старой матери, которая уж и не чаяла, что у сына может появиться зазноба.