Эрбат. Пленники дорог
Шрифт:
— Заявляю и подтверждаю, что отныне и навсегда отдаю в руки своей сестры Даи наше хозяйство, имеющиеся деньги, дом и прочее имущество, равно как долги и прибыль. Владей и распоряжайся всем так, как сочтешь нужным.
Соседи, до того с интересом слушавшие меня, загалдели. Не каждый день на их глазах случается такое, чтоб поселок покидал кто-то из постоянных жителей, отказавшись при этом от своего имущества… Ох, и разговоров же будет сегодня вечером по всем избам и завалинкам!
А сестрица просто лучилась радостным возбуждением. В глубине души меня кольнула неприятная мысль: неужели ей так хочется, чтоб я уехала? Да нет, успокоила я себя, просто этого хочет ее муж.
Дая тем временем обняла меня, и сбивчиво заговорила:
— Лия, ты прости меня, хорошо? Просто если уедешь, то будет лучше для нас всех. У нас с ним все наладится…. Я знаю, ты нигде не пропадешь…
— Сестрица, ты ни в чем не виновата! Это все муженек тебя с пути сбивает. Кстати, о нем! Только пообещай мне, что не рассердишься.
— Не рассержусь.
— Так получилось, что мы с ним опять сцепились, и, каюсь, ему от меня здорово попало.
— Ты… что ты с ним сделала?!
— Боюсь, у него есть пара переломов. Да не бойся так — он жив…
Сестрица шарахнулась от меня, как от зачумленной. Ее красивое лицо стало злым, недобрым.
— Что?! Да как ты посмела?! Опять за свое?! — сестрица кричала так, что гомон людей на дворе стих, и все взгляды были прикованы к нам. — Я поняла: ты хочешь его убить и никуда не уезжать, по-прежнему не давая мне жить так, как я того хочу! Сколько я тебя уговаривала оставить нас в покое, не вмешиваться в наши отношения, и все без толку! Прошлый раз я простила, и ты что, решила, что и дальше будешь поступать так, как вздумается? Нет, хватит с меня! Раз ты слов не понимаешь, то вон отсюда! Убирайся!
— Дая…
— Замолчи! Ты возненавидела его с самого того момента, как он появился в нашем доме! Что, решила расквитаться с ним перед отъездом? Убить моего мужа, как обещала, не получилось? Хочешь, чтоб я одна осталась? Ну какая же ты дрянь, оказывается! Убирайся отсюда и не смей никогда возвращаться в этот дом! Никогда! Неужели ты до сих пор не поняла, что я люблю его, и он мне куда дороже тебя! Ясно? Вон отсюда!
— Сестрица…
— Слышать тебя не желаю! И видеть тоже! Как же ты мне надоела со своими проповедями, указаниями, заботами… И от разговоров соседей, что будто бы я тебе жизнью и здоровьем обязана — меня от них уже мутит, и слышать их я больше не могу! Если не поняла или оглохла, то я повторю для тебя, идиотки: он один мне дороже, чем десяток таких, как ты! Я сказала — вон отсюда! Прекрасно проживу и без тебя! Ты мне не нужна! Совсем не нужна! Или еще раз повторить? Ты мне больше не сестра!
— Дая, девочка моя, да что ты такое говоришь?!
— Ненавижу! Вон! Здесь для тебя больше нет дома! Сюда отныне дверь для тебя закрыта навсегда! Только появись — собак на тебя спущу! Сегодня же куплю таких, чтоб на куски тебя порвали, как только сунешься! И близко показываться не смей!
— Дая!..
— И еще: пусть проклятие падет на твою голову, если посмеешь назад в поселок вернуться! Заклинаю тебя от дороги назад, в этот поселок! Нет тебе с этой секунды пути в наш дом и отныне не будет!..
— Никак, сбрендила девка! — ахнули в толпе. — Да разве ж можно говорить такое?! Родной сестре! Ей же теперь назад, в отчий дом, дорога навек будет перекрыта! Не возвращаются назад после таких слов!.. А многие и вовсе попадают!..
— И пусть пропадает! — крикнула Дая, не помня себя. — И хорошо! И прекрасно! Она моего мужа опять чуть не убила! Да вы знаете, что она на его уже второй раз руку поднимает?! Два дня назад уже чуть не уморила! Первый раз я промолчала, так она сегодня опять это попыталась сделать, стерва! Стерва! Не нужна мне такая сестра! Дрянь! Дрянь! Вон отсюда, я сказала!
Услышав крик Даи, народ, все еще толпящийся на нашем дворе, притих. Опять я дала людям повод поговорить… Все смотрели на нас, а Дая, повернувшись ко мне, убежала в дом. Ясно, к дорогому направилась выяснять, что же такое я с ним сотворила. Дая, сестрица, ну зачем же ты со мной так? Почему выкидываешь из своей жизни? Знаю, что виновата, не сдержалась, но ты мне даже не дала возможности хоть что-то объяснить. Я перевела взгляд на Мариду. Надо пойти за сестрицей, все ей объяснить…
— Ничего, — вздохнула ведунья, — постарайся ее понять. Сестра твоя влюблена в своего красавца мужа до беспамятства! Мы часто любим тех, кто этого не заслуживает. Позже она поймет, насколько была не права. Но это случится не сегодня, и не завтра. И даже не послезавтра. Любые твои слова для нее сейчас — пустой звук, так что и не пытайся ей хоть что-то доказать. Бесполезно. Эх, меньше надо было твоим родным носиться с этой забалованной девчонкой и потакать всем ее капризам! Выпороли бы хоть разок эту капризулю — глядишь, в свое время ума бы поприбавилось! Я, после того, как ты уедешь, схожу к ним, посмотрю, что ты там натворила. Что, здорово допек? Жив ли?
— Увы… Жив, хотя будь моя воля… Но из-за сестрицы сдержалась.
— Молодец. Я могу лишь удивиться подобной сдержанности. Ты способна себя контролировать и это очень хорошо, хотя и крайне необычно. Почти все твои товарищи по несчастью на этом бы не остановились… Все, время вышло! Поторопитесь, а то ваш обоз уже выходит из поселка…
Под обстрелом любопытных глаз, едва сдерживая слезы, я выехала со двора. Многие смотрели соболезнующее, чуть ли не как на поминках… Я их понимаю: произнести проклятие вслед уезжающему человеку, да еще перед дальней дорогой — это почти наверняка больше никогда не увидеть того человека, на голову которого призываешь несчастье… Так что сейчас люди прощаются со мной навсегда.
Ах, Дая, Дая, девочка ты моя глупенькая! Кто ж тебя за язык тянул говорить такое? Ну, вспылила, бывает… Так ведь ты же сама успокоишься вскоре, раскаешься и начнешь себя казнить за глупые и неосторожные слова! Ах, Дая, малышка моя неразумная! В голове без остановки вертелось то, как меня обозвала сестрица… Стерва… Да уж, припечатала…
Медок шел мягко и его лиловые глаза с сочувствием посматривали на меня. Милый мой, как же мне плохо! Дая, сестрица, хоть бы ты одумалась побыстрей! Не сердись на меня, девочка! Пресветлые Небеса, нас же всего двое родных на свете осталось, не надо нам ссорится! Виновата я, конечно, но зачем же ты меня так?…
И Вольгастр… Почему-то я поверила словам соседушки. Стоит признать, что, скорей всего, она сказала правду и в точности передала мне его слова. Что самое неприятное — Вольгастр, судя по всему, нисколько не сомневался, что я прибегу к нему по первому же его зову и повторю новой родне бывшего жениха все, что он мне прикажет сказать. Видно, я его сама к такому безропотному поведению с моей стороны приучила.
Да, Марида права: высоко ты меня ценил, дорогой…
Кажется, Всеблагой призывает прощать обиды, нанесенные друг другу. Увы, но сейчас я на это, кажется, не способна! Во всяком случае пока… И особенно в отношении моего бывшего жениха. Умом-то я понимаю, что не виноват он в случившемся — сердце сильнее человека, и не властны мы над своими чувствами… Но вот того, как он обошелся со мной, и то, что захотел унизить в глазах своей молодой жены — этого простить не могу… Да, наверное, и не хочу. Надо же, а ведь такого чувства я прежде не знала! Прощала всех и за все, и винила раньше только себя, а не других…