Эрдейский поход
Шрифт:
Что уже странно вдвойне.
– Не все, – повторил воевода. – Подними мечи, Всеволод!
Захотелось стонать. Ан – нельзя. Перед Олексой – нельзя. Да и перед чужаками, что пялятся на него... Всеслав сцепил зубы. Сглотнул сухую слюну, норовившую шершавым комом стать поперек горла.
Поднял клинки.
– Илья! – уже выкликивал следующих бойцов Олекса. – Федор! Дмитрий! Лука!
Еще четыре ратника в полном доспехе и с затупленными мечами в руках выступили из строя.
Всеволод вздохнул: старец снова выбрал для боя на железе
Всеволод удержал при себе и стон, и брань. Отчаиваться и расходовать силы понапрасну перед очередным испытанием – неразумно.
Собрался. Попытался хоть немного восстановить дыхание, стряхнуть усталость.
И опять противники подступали полукругом. Мягко, пригнувшись, чуть не вприсядку подступали. Шаг в шаг. Выставив мечи вперед. Осторожно шли. Видели, чем закончился первый бой...
Против Всеволода в последнее время часто выставляли четверых. Больше – особого смысла нет: обвешанные броней и щитами ратники начинают мешать друг другу. А для меча ведь размах нужен. И быстрая рука. И чтоб – ничего под мечом, под рукою.
Но никогда еще старец не гнал вторую четверку сразу же вослед за первой. Прежде давал передохнуть. Сейчас – не дал.
Всеволод попятился к спасительному дубу – выиграть еще хоть немного времени, отдышаться после первой схватки.
Поздно – от дерева его уже отрезали.
Взяли в кольцо. В квадрат. Встали по четырем концам света. А в центре стрелкой из хитрого заморского прибора, что всегда ищет север, крутится Всеволод. И меч вертит в каждой руке.
Клинки заплясали, зазвенели сызнова.
Первого – Луку – Всеволод повалить все же смог. Внезапным и коварным ударом. Низким – по ногам. Тупая сталь прогудела по дуге над помятой травой. Ударила под щит, в левый понож. Сильно ударила. Подкосила, сшибла не успевшего вовремя подпрыгнуть Луку.
Но тут...
– Иван! – рокотнул голос старца-воеводы.
Лука, прихрамывая и постанывая, отступил, его место немедленно занял новый боец. Десятник Иван.
Вот как! Всеволод бился уже на пределе сил. Вот, значит, как?!
Кто-то дотянулся-таки до правого предплечья, но тупое острие лишь чиркнуло по доспеху, скользнуло в сторону. Удару не хватило мощи.
Но в следующий миг сразу два меча сильно и ладно обрушились на клинок в левой руке. Рука клинок не удержала. Обоерукий воин остался с одним мечом.
Всеволод перехватил рукоять двумя ладонями. Удары его стали реже, но сильнее. Только вот беда – теперь приходилось больше защищаться, чем нападать.
Изловчившись, Всеволод тоже выбил у кого-то меч. Кого-то задел по шелому. Но не сшиб.
А противник, повинуясь очередному приказу воеводы Олексы, перестраивался. Бойцы, что наседали на Всеволода, отступили, хрипло и тяжело дыша. В бой пошла новая четверка. Третья. Свежая.
Ага... Одни, значит, бьются, другие отдыхают. Потом меняются. И снова. На измор берут. И ведь возьмут же!
Всеволод с ног валился от усталости.
И – помогли. Повалили. Сбили.
Зашли-таки сзади. И мечом по хребтине. Со всего маху...
Туп и неопасен, ну, почти не опасен учебный клинок, коли бьешься, не снимая лат. Но по весу-то – как боевой. А если к весу тому приложить силушку богатырскую. А немощных в сторожной дружине не держат. Потому и каждый пропущенный удар выходит... В общем, будто булавой промеж лопаток засадили.
Поднялся Всеволод не сразу. А и не торопили. Дали отлежаться. Отдышаться. Прийти в себя. Сил поднабраться.
Поднесли даже водицы. Шелом сняли. Напоить – не напоили, но прополоскать горло дали.
А вот доспехи скинуть не позволили.
Значит, еще не все. Значит, все только начинается.
Всеволод не видел, как пытливо смотрят на него гости старца Олексы.
Глава 2
– Так это он и есть, мастер Алекс? – к старцу воеводе обращался высокий иноземец с худым носатым лицом. Иноземец говорил с сильным акцентом, по которому без труда можно было распознать германца.
– Он и есть, – кивнул Олекса, не поворачивая головы, – Всеволод Обоерукий. Лучший из всех, кого я смог подготовить. Силен, ловок и отважен. Умен и смекалист. Любую науку схватывает на лету. Язык ваш знает. А в бою равного Всеволоду не сыщется по всей стороже. Волчью стаю в лесу в одиночку изрубит. И с супротивником поопаснее совладает.
– Хорош, – согласился немец. – Долго продержался.
Олекса вздохнул. И – посетовал на хваленого:
– Долго-то долго. Но проку с того немного. Славный вой Всеволод – нечего сказать, да ярости должной ему еще не хватает. Время теряет, вместо того чтобы сразу врага валить.
– Вы несправедливы к своему ученику, мастер, – покачал головой иноземец. – Ярость – дело наживное. А сейчас перед Всеволодом не враг. Не оборотень-вервольф, не кровопийца-нахтцерер, не Рыцарь Ночи. И он это прекрасно знает.
– А я бы предпочел, чтобы он забывал обо всем, беря в руки оружие. В битве, хоть бы даже и в учебной, излишние знания и ненужные размышления вредны и обременительны.
– И снова позволю себе не согласиться. При всем уважении и почтении, мастер Алекс... Умение сохранять трезвость рассудка и хладность крови в горячке боя зачастую бывает полезнее слепой ярости.
– Вы, немцы, всегда ставите рассудок превыше всего, – поморщился старец. – А по мне, тот, кто должен убивать – не важно, нечисть ли, людей ли, – пусть делает это быстро, без раздумий и колебаний. И пусть приучается к тому сразу. Но оставим этот никчемный спор. Я скажу так. Не готов еще Всеволод, к чему будет призван... Недостаточно готов. Но времени для дальнейшего обучения все равно нет. И все равно некому больше вести дружину к Серебряным Воротам.
– Я думаю, он справится, мастер Алекс.