Ересь Хоруса. Омнибус. Том 3
Шрифт:
Севериан пожал плечами и присел рядом с ней. Он повернул голову мертвеца. Дряблое лицо больше не кривилось в насмешливой ухмылке. С пурпуровых губ продолжала капать кровь.
— Что это? — спросила Аливия. — Какая-то форма хронической гипоксии?
— Возможно, но я сомневаюсь, — ответил Севериан, наклонившись над покойником, словно собираясь сделать ему искусственное дыхание. Аливия поморщилась, когда воин провел кончиком языка по губам Ксисана. Легионер прокрутил пробу во рту, после чего сплюнул грязную слюну на стену. Она задымилась, стекая по стальной панели.
— Что это? — спросила Аливия. — Наркотик?
— Да, и к тому же сильный. Смесь разновидности спорыньи и дистиллированного змеиного яда, — сказал Севериан.
— Тебе это поможет узнать, откуда он пришел?
— Возможно, — ответил космодесантник. — Есть более быстрый способ, но он тебе не понравится.
— Если поможет найти Вивьен, тогда понравится.
— Разумно, но предупреждаю, это неприятно.
Севериан ударил вытянутыми словно ножи пальцами в бок головы мертвеца, пробив кость точно отмеренной силой. Раздвинув пальцы, он вскрыл череп и обнажил серо-розовую мякоть внутри. Легионер отбросил покрытый волосами кусок кости и погрузил кончики пальцев во влажную и мягкую плоть мозга.
Аливия знала, что произойдет далее: Лунный Волк исполнит варварский обычай тысячелетней давности, воскрешенный наукой и предназначенный действовать согласно верованиям древних воинов. Это был Его неизменный дар: придавать новый смысл воинским обычаям и подчинять их своей воле.
Она заставила себя не смотреть, как Севериан зачерпывает горсть желеобразного мозгового вещества. Легионер понюхал и отшатнулся от запаха и вида.
— Что? — спросил он, заметив удивление Аливии. — Это то, что мы можем делать, но неужели ты думаешь, что нам это нравится? То, что человек увидел, остается в его памяти. Навсегда.
— Пожалуйста, — ответила Аливия. — Если бы был другой способ…
Севериан вздохнул и закрыл глаза, затолкав мозговое вещество себе в рот. Он жевал целую минуту, прежде чем проглотить его.
Лунный Волк резко открыл глаза, но взгляд стал стеклянным и рассеянным, как у опиумного наркомана или лживого пророка в бессознательном состоянии. Челюсть отвисла, и Аливия затошнило от вида окровавленных кусочков, застрявших в зубах воина.
— Севериан?
Он согнулся, и его вырвало на пол. Аливия прикрыла рот и нос от аммиачной вони, когда Севериан сплюнул и вытер рот тыльной стороной руки.
— Ты видел, где они находятся? — спросила женщина.
Севериан кивнул и сжал гладий с золотой рукоятью. Аливия заметила, что его навершие из слоновой кости украшал темно-синий ротный номер, обрамленный венком. Клинок XIII Легиона.
— Я видел их.
У Аливии сжалось горло.
— Вивьен жива?
— Да.
Чувство облегчения быстро сменилось новой болью от краткого ответа Севериана.
— Они обижают ее? Дела плохи?
— Хуже, чем ты думаешь, — ответил Севериан. — Это варп.
До откровения Белой Наги, Шаргали-Ши всегда рассматривал страдания, как нечто происходящее с другими. Он избегал боли, принимая все более экзотические смеси, чтобы притупить свои чувства к ее жгучему прикосновению.
Откровения Змеиных Богов изменили его невероятно разными способами, но главным из них было стремление к все более особенным ощущениям. Никакое унижение не могло быть слишком оскорбительным, никакая боль слишком сильной, и никакое насилие не нарушало нравы цивилизации слишком вульгарно, чтобы отказаться от него. Шаргали-Ши преступил все пределы смертного тела, соединив технологии сакристанцев с плотской алхимией змей.
Таинственно мудрые змеи хранили ключи к бессмертию.
Кто еще мог сбрасывать свою кожу и при этом оставаться в живых?
Их яды были священными жидкостями, открывавшие разум для сфер ощущений, о которых знали только безумцы. Каждая токсичная капля передавала знания, выжатые из каждого соприкосновения с царством смерти.
Его возлюбленная Ликс знала это. Измена искалечила ее первого мужа, человека, чья наполненная ненавистью кровь создала яды ужасающей смертоносности и красоты. Похоть дала ей последнего мужа, армию боевых рыцарей и ресурсы целой планеты.
Но Ликс умерла, а магистр войны забрал Молех в качестве приза. Шаргали-Ши проклинал Хоруса Луперкаля до тех пор, пока «Просвещение Молеха» не вошло в эмпиреи и не открылись замыслы Змеиных Богов.
Шаргали-Ши следовало стать их пророком погибели, клинком, несущим ядовитое семя на Терру, чтобы отравить источник в самом сердце Империума.
В сводчатом помещении, в котором он устроил свой Змеиный Дом, было жарко и влажно, как в тропическом лесу. Влага капала с решетчатых балок и блестела на ржавых колоннах, испарялась с сотен корчащихся, сплетающихся руками и ногами тел, что лежали пред ним.
За развратными плотскими утехами присматривала полудюжина таллаксов — бронированных киборгов с безликими стальными головами, внутри которых сохранились агонизирующие частицы удаленных нервных систем. Некогда связанные с домом Девайн, теперь таллаксы служили воле Змеиных Богов, и на стволах их молниевых орудий плясало изумрудное свечение. Хорошенько прислушавшись, он мог расслышать безумные вопли несчастных внутри их бронированных темниц.
Подвешенный за раскинутые костлявые руки Шаргали-Ши напоминал древнего распятого бога. Кожа цвета ветхой бумаги обтягивала тощие конечности, а кости превратились в вязкий шлам. Соединенная с гремящими шкивами проволока заканчивалась зазубренными крючьями, которые рваными лоскутами растягивали бледную кожу похожего на нелепую марионетку человека. Из раздутого брюха свисал полупрозрачный маточный мешок, содержимое которого постоянно дергалось.
Яйцевидная голова Шаргали-Ши обладала растянутыми челюстями и кривыми зубами, с которых капал яд. Несмотря на отсутствие зрения из-за молочной катаракты, его гипертрофированный разум видел все и поддерживал в Шаргали-Ши жизнь, в то время как природа старалась вырвать ее из изувеченной плоти.
Он испытывал агонию с каждым шипящим вздохом, но мирился с болью, преобразуя ее в акт поклонения силам, что пребывали в ночи. Белая Нага научила его, как использовать эту боль, обращать ее в себя и проникать за пелену в царство, в котором обитали Змеиные Боги.