Ересь
Шрифт:
— Свой долг я всегда исполняю сам, — жестко отвечал Слайхерст. — Я думаю о безопасности колледжа и принимаю все меры.
— Но имеет смысл сразу сделать несколько запасных ключей, чтобы они были под рукой на случай очередной утраты? — невинно продолжал я, протягивая руку за кувшином пива.
Скрипнул стул: Слайхерст резко поднялся на ноги.
— Если у вас есть ко мне вопросы, доктор Бруно, — сквозь стиснутые зубы процедил он, — будьте любезны спрашивать без обиняков. Но
Он взглянул налево, чтобы и ректор не избежал его яростного взгляда, затем встал и, не оглядываясь, величественно и гневно покинул зал, длинная мантия развевалась на ходу широкими складками.
Перешептывания студентов стихли, изумленные взгляды следили за движением Слайхерста к дверям. Затем вновь завязался оживленный, хотя и тихий, разговор.
— Какая муха его укусила? — Ричард Годвин оторвался от жаркого и с недоумением посмотрел вслед казначею.
— Должно быть, очень уж потрясен последней трагедией.
Годвин удивленно заморгал.
— Кто его разберет? Человек не книга, его не прочтешь. Возможно, Уолтера совесть замучила.
— Совесть? — Теперь уж я уставился в тарелку, чтобы не выдать свою заинтересованность.
— Они с Джеймсом вечно ссорились, — негромко пояснил Годвин. — Возможно, теперь Уолтер сожалеет о всех тех злых словах, за которые уже не сможет извиниться.
— А из-за чего они ссорились?
Годвин только вздохнул и головой покачал.
— Не знаю. У меня сложилось впечатление, что оба они друг про друга что-то знали, что их связывала какая-то тайна.
— Что-то связанное с земельными участками? — спросил я, припомнив вдруг обрывок беседы за ужином у ректора, в день моего приезда: Ковердейл намекал, что Слайхерст участвует в сделках ректора с Лестером, в результате которых колледж лишится части своих угодий. — Возможно, доктор Ковердейл что-то прослышал о незаконных сделках с землей?
Годвин уставился на меня большими печальными глазами.
— Полагаю, это вполне вероятно. Джеймс говорил, что у него есть причины не доверять Уолтеру и что он, пожалуй, мог бы убедить ректора сместить казначея с его должности.
— Ковердейл пытался сместить Слайхерста? — прошептал я, подаваясь как можно дальше от ректора, чтобы тот не подслушал.
— Он говорил Андерхиллу, что Уолтеру нельзя доверять. Я знаю об этом, потому что ректор обращался ко мне, просил высказать мое мнение о Слайхерсте. Я сказал, что он человек холодный и скользкий, но у меня нет оснований не доверять ему.
— В чем Ковердейл подозревал его? В махинациях с фондами колледжа?
— Очевидно, — отвечал Годвин, не задумываясь. —
— Может быть, он что-то намекал насчет его веры?
Годвин положил руку мне на плечо:
— Не обо всем следует говорить вслух, доктор Бруно. У меня нет причин подозревать Уолтера Слайхерста в измене Англиканской церкви. Но в любом случае теперь он в безопасности: мертвецы забрали свои тайны с собой. — Он приподнял голову, как будто хотел посмотреть в окно, затем обернулся ко мне и закончил еле слышным шепотом: — Эта история с грабителями в хранилище — это уж слишком.
— Вы не поверили?
— Поверил бы, окажись на его месте кто-нибудь другой, но Джеймс… Не хочется говорить дурно о коллеге, тем более покойном, но всякий, кто был знаком с Джеймсом, подтвердит, что он был отъявленным трусом. Никогда в жизни он бы не решился в одиночку бороться с грабителем. Странно все это.
— Что же вы предполагаете? — Наши головы почти соприкасались.
— Не знаю, — устало повторил он. — Но вот уже двое из наших погибли за два дня. Я и сам теперь боюсь.
Я хотел уточнить, кто такие эти «наши», но тут Уильям Бернард, сидевший по другую руку от Годвина, перегнулся ко мне и уставился своими водянистыми глазами.
— Что-то вы много вопросов задаете, доктор Бруно.
— Две трагедии за два дня. Такое хочешь не хочешь заставит задаваться вопросами, доктор Бернард, — вежливо отвечал я.
— Господь покарал наш колледж за отступничество от веры, — непререкаемым тоном возвестил Бернард.
— Полагаете, доктор Ковердейл заслужил смерть?
Водянистые глаза вспыхнули гневом.
— Ничего подобного я не говорил, колдун! Гнев Божий карает нас за ослушание, Он изливает на нас чашу своего гнева, и кто может предсказать, на кого падет следующий удар?
— Что это вы такое пророчите, доктор Бернард? — повернулся я к нему.
— Довольно вопросов! — Бернард с размаху стукнул костлявым кулаком по столу, из его кружки выплеснулся эль.
— Уильям, — умоляюще произнес Годвин, касаясь ладонью его руки, но старик злобно стряхнул ее и погрузился в угрюмое молчание.
Теперь слева ко мне придвинулся ректор.
— Главное — осторожность, Бруно. — Тревожный взгляд скользнул к нижнему столу, где оживленно беседовала молодежь. — Поговорите потом с каждым из них наедине, подальше от студентов. Не будем подавать лишнего повода для сплетен и слухов. Самое худшее постараемся скрывать, пока это возможно.
Он махнул рукой, и рыжеволосый парень вновь поднялся на кафедру, чтобы зачитать отрывок из огромной Епископальной Библии, прикованной к кафедре медной цепью.