Шрифт:
Глава 1. Пробуждение огня
В сумерках невысокая фигура в темном плаще с капюшоном незаметно проскользнула мимо сонной стражи в главную оружейную. Лицо до самых глаз скрывал черный платок. Чужак двигался осторожно и тихо по длинному коридору. Он прошел мимо зала с доспехами и попал в тускло освещенную комнату, где хранилось все оружие. Это огромное помещение, сложенное из камня, больше напоминало пещеру. Несколько узких прорезей в стенах едва походили на окна. Через них просачивались лунные лучи. По всей комнате валялись мечи, щиты, луки и копья. Разнообразие оружия восхищало, но их тусклый и неопрятный вид наводил на мысль, что комната эта давно используется как склад хлама. Здесь же, слева от входа стоял громоздкий станок для заточки лезвий.
Пришелец быстро окинул взглядом комнату. Пожалуй, большая часть клинков не годилась даже для резки мяса, поэтому они были для него абсолютно бесполезны. Самые острые экземпляры висели на стене напротив входа. Чужак приблизился к ним. Его внимание привлек короткий меч с небольшим рубином в основании рукояти. Стараясь не издать ни звука, он вытащил его из ножен. То, что нужно: крепкая рукоять, перемотанная лоскутами темной кожи, удобно разместилась в руке, лезвие – широкое и сияющее, украшено окантовкой эльфийских рун.
Разумеется, меч нуждался в заточке, но здесь этого делать нельзя – даже эта нерадивая стража услышит. Поэтому незнакомец снял со стены ножны, опоясал себя ремнем с мечом и плотнее обернулся плащом, чтобы скрыть оружие от чужих глаз. Из груды хлама слева от себя он извлек увесистый круглый железный щит. Здесь же нашелся алмазный точильный брусок. Что ж, придется точить меч вручную, но это его нисколько не пугало. Убедившись, что поживиться здесь больше нечем, вор прокрался обратно к выходу из оружейной.
У двери сидел лишь один стражник. Его так одолел дневной зной, что он забылся сном и не услышал ни стука камня о щит, ни шороха шагов. Вор легко прошмыгнул мимо ворот и направился в сторону гавани, чтобы незамеченным уйти по берегу на восток. Уже скрывшись за каменными статуями белых древ по бокам ворот, он услышал недовольный голос второго стражника:
«Опять дрыхнет, лентяй! А мне отчитывайся потом. Эй, Крейн, не сметь спать на посту!»
В ответ послышалось лишь невнятное бормотание. Из-под плаща в темноте злорадно сверкнули глаза вора. Кража останется незамеченной, в этом можно было не сомневаться.
Чужак шел всю ночь без остановок. Необходимо как можно быстрее оставить открытый берег и добраться до перелеска, что начинался на востоке и узкой полосой огибал остров к югу. Успеть нужно до рассвета, иначе его поймают стабборны, опознают в нем чужака, и весь план пойдет дракону в брюхо. От усталости ноги спотыкались, щит давил на плечи, с каждым шагом дыхание все больше сбивалось, а спина то и дело пригибалась к песку. Но усердие путника было не напрасно: с первыми лучами солнца он увидел прямо перед собой внезапно выступившую из утреннего тумана живую стену из деревьев. Далеко сзади пробили колокола, знаменуя начало нового дня, а темная фигура уже скрылась за деревьями. Осталось залечь в ельнике и ждать наступления темноты, чтобы вновь отправиться в путь. А пока можно и отдохнуть.
Огромное тяжелое солнце медленно выкатывалось на востоке. Его яркий багряный свет заливал всю долину. Пряный, удушающий аромат цветов и трав пропитал напрочь все окрестности. Душная ночь сменилась липким утром.
Это было обыденное утро Южного острова Эртимор. В общем-то, остров был очень красив: холмы с вечнозеленой травой, луга с неувядающими цветами, а в самом сердце острова мерцала зеркальная гладь огромного глубокого озера – единственного источника прохлады и пресной воды. Дожди проливались нечасто. Скорее это были могучие ливни, что налетали внезапно вместе с воющим ветром, будто бы небо в последний момент вспоминало, что Южному острову тоже иногда необходима влага. Словом, здесь царило извечное жаркое лето.
Однако Эртимор не всегда был таким. Когда-то давно это была выжженная солнцем необитаемая пустошь, кишащая змеями да мелкими ящерами. Лишь чистая гладь озера оазисом разбавляла унылую безысходность. Именно сюда примчались первые корабли мятежных эльфов с восточных земель более пяти веков назад. Они покинули родной край после длительной распри с сородичами в поисках плодородной земли, свободы и счастья. Но остров встретил их палящим зноем, золой и гнетущим безмолвием, однако другого выбора все равно не было. Около двухсот кораблей обогнули восточный скалистый берег Эртимора и опустили якоря в небольшом заливе. Позже они возвели в заливе единственную гавань Южного острова – Гавань Свободы.
За пятьсот лет племя мятежников разрослось и не вспоминало ни о родном Восточном острове Линдвил, ни о причинах, что побудили их тронуться в путь. Жизнь здесь не была легкой. Южное солнце палило нещадно, поэтому кожа их стала смуглой и грубой. Прирожденные охотники вынуждены были стать земледельцами. Год за годом эльфы удобряли сухую землю, питаясь теми запасами, какие привезли на кораблях да мелкой живностью, что водилась на острове. Они страдали от голода и жажды, но не теряли надежды оживить этот хмурый край. Мятежники сеяли линдвийские семена, но много лет едва собирали скудный урожай. Они разводили украденных у собратьев овец и коз, но половина скотины погибала, не принося приплода. Эльфы насадили еловый перелесок и долго взращивали его, пока наконец он не разросся до густой лесополосы. От тяжелой работы спины их сгорбились. И в облике с трудом можно было узнать легконогих изящных эльфов. Изменилась их речь, и даже называть они себя стали по-другому – стабборны, что значило «упрямые», ибо благодаря лишь железной воле им удалось не просто выжить, а превратить пустыню в цветущий рай. Они расселились почти по всему острову, в основном поближе к озеру, лишь юг и юго-восточная часть осталась нетронутой, ибо там неприступной стеной возвышались прибрежные скалы.
Рядом с гаванью находилась оружейная. Не самое лучшее место для хранения оружия, да и охрана была немногочисленной и скорее формальной. Но стабборны жили беспечно, ибо защищаться было не от кого. Этим и воспользовался ночной вор. И за эту ошибку они поплатились сполна.
С наступлением сумерек вор вновь отправился в путь. Дорога на юг острова заняла семь дней и восемь ночей. Хоть перелесок был узкий и не густой, но с задачей своей справился отлично, – за все путешествие ни одна пара глаз не углядела чужака в капюшоне. Лишь к восьмому рассвету нос учуял соленый морской воздух. Еловый перелесок оборвался, и вор вышел на свет. Слежки можно было не бояться. Стабборны никогда не селились на утесе и даже не появлялись поблизости, ибо место было небезопасное. Впереди виднелся скалистый обрыв и Бесконечное Море. Оно было названо так не зря. Куда ни глянь, везде простиралась ровная морская гладь, ничем не тревожимая. Лучи восходящего солнца искрились на воде, превращая ее в одно сплошное гладкое зеркало. Где-то высоко в небе слышались редкие крики прибрежных чаек. Путник остановился, огляделся, но не замечал красоты, которая разливалась вокруг. Он лишь перекинул щит на правое плечо и устремился к двум большим валунам на краю утеса. Между ними начинался тайный спуск. Ущелье было такое узкое и неприметное, что, если не знать про него, ни за что не догадаешься. Это было самое тяжелое препятствие на пути. Все тело дрожало от усталости, солнце нещадно пекло, и путник еле переставлял ноги. От голода кружилась голова. Он хватался слабыми пальцами за любой уступ, какой мог найти. Камни сыпались из-под его ног, не давая простоять хоть чуть-чуть на одном месте и перевести дух. Но стремление было сильно, и мало-помалу спуск был преодолен. Чужак ступил на каменистый берег. Отсюда открывался чудесный вид на залив, а за спиной вора темнел вход в подводную пещеру. Залив узкой лентой затекал под горный свод и образовывал просторный грот.
Только здесь вор скинул капюшон и стянул с лица душный платок, устало вытер со лба пот. Солнце осветило сморщенную жилистую фигуру, лишь очертаниями напоминавшую эльфа. Правда от эльфийской красоты не осталось и следа. Седые длинные волосы свисали грязными космами. Кустистые брови наполовину заслоняли глаза, от чего взгляд казался жестким и злобным. По морщинистому лицу и смуглой коже было ясно, что вор долгое время жил на юге. Однако возраст его совершенно не угадывался. И что-то зловещее было в этом облике, от чего тревожная мысль воспаляла мозг: это был не обычный эльф.