Эргоном: Белая кость, голубая кровь
Шрифт:
— Что, не скажешь?
— Извини, пока нет.
— Хм… Ладно. Я понимаю. Значит, ты её не любишь?
Я улыбнулся.
— Всех жён надо любить, разве нет?
— Чёрт, Коля! Ну, хорошо, не будем об этом, — Глаша заискивающе улыбнулась. — Но я ведь не единственная, кто обратил внимание на то, что она была, скорее, в числе гостей.
— Пусть думают, что Есения работала под прикрытием.
Каминская
— Значит, тебе осталось найти последнюю кандидатуру? Или есть уже что-то на примете?
— Пока вакансия свободна.
— Скажешь, когда определишься?
— Возможно.
Каминская немного помолчала. Кажется, она о чем-то думала. Наконец, спросила:
— Как считаешь, не стоит ли нам с… Есенией познакомиться?
— Думаю, успеется. Ешь пасту, а то остынет.
— Ты самый скрытный человек из всех, кого я знаю! — воскликнула Глаша, беря вилку. — Серьёзно!
Я пожал плечами. Ну, что поделаешь? Такая работа.
Наконец, наступила среда, и я отправился к кондитерской, где закупался телохранитель Авинова. Вэй-Дун явился в одиннадцать двадцать. Сначала зашёл в мясную лавку, а затем двинулся в соседний магазин за овощами. Как только он туда вошёл, на улице появилась ватага из восьми детей под предводительством Марты. Изображая учительницу, она даже очки надела.
Я взглянул на часы. Китаец проводил в овощной давке около четверти часа или больше. «Школьники», которых Падшая одолжила из сиротского приюта, двигались так, чтобы добраться до кондитерской за несколько минут до него. Когда они поравнялись с магазином, одна из девочек принялась громко упрашивать Марту зайти в него. Остальные дружно поддержали, и на улице начался настоящий гвалт. Падшая поупиралась для виду, а потом «сдалась». С радостными воплями дети кинулись в дверь. Спустя минуты три после того, как они исчезли за ней, показался Вэй-Дун. Спустившись по ступенькам, он поглядел сначала направо, затем налево и быстро перешёл дорогу. Когда китаец поднялся в кондитерскую, я слегка подкрутил колёсико бинокля, чтобы видеть сквозь витрину, что будет происходить внутри.
Вэй-Дун замер при входе, глядя на беснующихся перед прилавком детей, затем отошёл в сторонку и стал ждать. На кассе росли коробки с пирожными,
Продавщица была в восторге. С улыбкой она пробила чек, приняла деньги, и дети ломанулись к выходу, унося коробки со сладостями. Когда за Мартой захлопнулась дверь, Вэй-Дун направился к прилавку. Выбрал корзиночки с кремом и сунул руку в изрядно опустевшую стеклянную вазу. Нахмурился, слегка наклонился, высматривая нужную жвачку, затем вдруг радостно улыбнулся и достал «последнюю». Расплатившись, он взял коробку, вышел на крыльцо и остановился, чтобы развернуть обёртку. Скомкав её, бросил в урну, а «Малиновую радость» положил в рот и заработал челюстями.
Вэй-Дун успел сойти со ступенек, когда его голова разлетелась на куски, обдав кровью, мозгами и осколками черепа витрину кондитерской лавки!
— Ох! — выдохнула сидевшая со мной в фургоне Падшая. — Обалдеть! Как вы это сделали, Ваше Сиятельство?!
— Боюсь, ты будешь разочарована, — усмехнулся я. — Всё крайне банально. Только немного пластиковой взрывчатки, подкрашенной, пропитанной малиновой эссенцией и отформованной в виде жевательной резинки, и крошечный химический детонатор, запаянный в стеклянный шарик. Очень хрупкий.
— Как только китаец его раздавил, запустилась реакция, и пластид разнёс его голову на куски!
— Именно так. Всё, поехали. Здесь делать больше нечего.
Теперь ничто не могло помешать мне осуществить свою задумку во время новогоднего бала. И некому отомстить за Авинова или выступить свидетелем того, чем он занимался в последнее время. Все концы с его смертью канут в воду. А я получу награду и приближусь к главной цели. Идеальный план! Осталось только дождаться, пока он сработает.