Ермак. Война: Война. Интервенция. Революция
Шрифт:
Глава 7. Макаров
Стессель ушёл, а я попал в заботливые руки Марфы Матвеевны, которая накормила ужином, помогла справить естественные нужды и напоила опять настойкой.
На следующий день из посетителей меня навестил только сотник Вертопрахов, рассказавший о своей поездке к адмиралу Алексееву. Футляр Евгению Ивановичу он передал, рассказал, что знал, и вернулся назад, получив под своё командование третью сотню Амурского полка и приказ, как только я смогу нормально перенести дорогу, вывезти меня под охраной в Харбин.
Роман Андреевич сиял, как натёртый пятак. Засветился перед генерал-губернатором, который пообещал представление на орден Святого Владимира 4-й степени с мечами, а с учётом имеющейся льготы Георгиевского кавалера, которой решил воспользоваться сотник, скоро он станет подъесаулом.
Я прекрасно понимал своего спасителя. Если он получит Владимира, то тогда Роман Андреевич будет вторым после меня, кто будет в Амурском казачьем войске кавалером орденов Георгия и Владимира, выслужившись из обычных казаков. Судьба Вертопрахова была похожа на мою, отличаясь только наличием у него живых родителей и большого количества родственников.
Потом двое суток меня никто не беспокоил кроме доброго доктора Шефнера. Вчера вечером Павел Карлович наконец-то согласился со мной и отменил опиумную настойку, а то так и наркоманом стать недолго. С доктором мы немного поспорили на эту тему, но убедить его во вреде опиума, морфия и героина мне не удалось. Слишком многие медицинские светила – что в России, что в Европе – рекомендовали их к применению.
Договорились на травяной сбор из ромашки и зверобоя, который можно было купить в Инкоу у китайских лекарей. На эти цели я выделил золотой червонец из своих запасов. Попив приготовленный Марфой Матвеевной гадкий на вкус травяной настой, лёг спать.
Ночь прошла спокойно, без головных болей при переворачивании с боку на бок, а вот утро не задалось, мягко говоря. Разбудили меня взрывы явно артиллерийского происхождения. Причём работали крупные орудия. А когда здание госпиталя чуть ли не подпрыгнуло вместе с фундаментом от двух близких сильнейших разрывов, я понял, что это отработал главный корабельный калибр броненосцев.
В палату ворвался санитар-носильщик с моей формой.
– Одевайтесь, вашвысокобродь! Японцы город атакуют! – с заметной паникой в голосе громко произнёс он. – Сейчас сапоги принесу.
Положив на мою кровать китель, брюки и портупею, санитар буквально испарился из палаты.
Вчера я первый раз после ранения вставал на ноги и при поддержке Марфы Матвеевны постоял около минуты, после чего буквально свалился на кровать. Это воспоминание заставило мысленно застонать от бессилия. Боец из меня сейчас, как из бегемота балерина. Тем не менее при помощи санитара, вернувшегося с моими сапогами и шашкой, начал одеваться.
Обстрел города продолжался. «Чемоданы» из главного калибра периодически заставляли трястись землю и мысленно взывать к Господу, моля Его о защите от этой напасти.
Пока одевался, раздумывал над тем, кто же атакует город. От санитара какой-либо нормальной информации получить оказалось невозможно. Он знал столько
Слушая словоохотливого санитара, я всё больше склонялся к тому, что обстрел города ведёт появившаяся в этих водах английская добровольческая эскадра под флагом адмирала Кабаяма. Вряд ли мимо Порт-Артура в Ляодунский залив незаметно прошли бы корабли адмирала Того, да и не полезли бы они сюда, как в ловушку, с одним броненосцем и броненосным крейсером, а вот англичане – легко.
Хреноватый расклад. Три броненосца типа «Канопус» и броненосный крейсер типа «Дрейк». Двенадцать 305-миллиметровых орудий, два – 234-миллиметровых и пятьдесят две 152-миллиметровые пушки, не считая сорока трёхдюймовок против шестнадцати наших. Два часа обстрела – и от города с гарнизоном мало чего останется. Остаётся только как можно быстрее покинуть зону поражения корабельных орудий, так как десанта не будет. Нет его у англичан.
С большим трудом с помощью санитара оделся и прилёг на кровать. Голова кружилась, подступила тошнота. В общем, оставалось только ждать, когда меня начнут транспортировать. Самостоятельно я вряд ли и до двери дойду или доползу.
Минут через десять в палату ворвался Вертопрахов в сопровождении нескольких казаков, двое из которых несли конные носилки.
– Господин полковник, мы за вами. Сейчас на рысях уйдём в Дашицао. Если железнодорожные пути не разрушат, то через три часа туда скорый поезд до Харбина придёт из Дальнего. На нём вас и вывезем, – бодро отрапортовал сотник, показывая руками казакам, чтобы те положили носилки рядом с моей кроватью.
– Роман Андреевич, кто напал на город? – слабым голосом спросил я.
– Англичане… Ну, эти японские корабли с английскими «добровольцами», которые в Бомбее передали, – несколько сумбурно ответил Вертопрахов.
– Значит, десанта японцев не будет? – задумчиво произнёс я с вопросительной интонацией.
– Я не знаю, господин полковник, у меня приказ адмирала Алексеева вас вывезти в Харбин любой ценой в случае нападения на Инкоу противника. Так что, извините, Тимофей Васильевич, но я буду его выполнять, – решительно произнёс сотник. – Так, братцы, взяли вчетвером господина полковника и аккуратно перенесли с кровати на носилки вместе с матрасом.
В этот момент где-то рядом рванул снаряд главного калибра, который сотряс здание госпиталя до основания, вызвав у меня мощнейший спазм головной боли.
– Быстрее, братцы, а то накроют здесь из двенадцатидюймовки, даже Господа вспомнить не успеем, да и хоронить нечего будет.
Казаки взялись за края матраса, вместе с ним сняли меня с кровати и положили на носилки. Тут где-то совсем рядом раздался ещё один взрыв, ударная волна которого влетела в комнату вместе с осколками от разлетевшегося оконного стекла, и сознание, сжалившись, покинуло меня.