Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель
Шрифт:
Той весной 1927 года разговоры о нашем старшем брате за столом вообще не велись. Мать и отец прилагали все усилия, чтобы обсуждать мою и сестры Кэрол учебу в школе, успехи Санни на курсах медсестер и замужество наших старших сестер. Сам факт того, что разговоры об Эрнесте стали запретной темой, хотя его известность представляла повышенный интерес для окружающих, говорил о том, что происходит нечто скрытое и зловещее. Когда я спросил Кэрол о том, что она знает обо всем этом, она попросила меня не совать нос не в свои дела. Это всегда было стандартной отговоркой для младших братьев во все времена и во всех странах.
– А ты знаешь, что происходит? Я мотнул головой.
Единственная вещь, которую я знал, сбивала меня с толку. В то время она абсолютно ничего не объясняла. Однажды ночью из обрывков приглушенных голосов за дверями спальни я случайно услышал, поднявшись наверх, как мать сказала:
– Это стыд и страдание…
– Нет. Это позор. В гробу я его видел, – затем сказал отец.
Я особенно ждал приближения летних каникул. Было невероятным облегчением уехать из Оук-Парк. Казалось, мать и отец слегка повеселели, когда мы покинули Чикаго. В тиши Уоллун-Лейк ужасная беда в конце концов вырвалась наружу.
Однажды утром, когда мы с отцом копали червей для рыбалки, он сказал:
– Ты, конечно, знаешь, что твой брат принес большой позор в нашу семью, разведясь с Хэдли, не так ли?
– Нет, – ответил я правдиво, но с интересом, – а когда это произошло?
– Прошлой весной. Сейчас все кончено. Я хотел сказать, что Бамби скоро навестит нас. Он приедет в Оук-Парк, когда ты пойдешь в школу.
– Ой, замечательно! – помню, воскликнул я. – Как ты думаешь, он действительно говорит по-французски, как рассказала Стайн?
– Я не знаю… Я не знаю.
А затем, может, потому, что я не выглядел совершенно шокированным невероятными новостями, отец добавил:
– Ох, какой позор – Эрнест и Хэдли развелись! В нашей семье не было разводов целые поколения – на протяжении семидесяти лет.
Я хотел спросить о том, кто развелся семьдесят лет назад, но отец буквально задыхался от слов. И поскольку это было тихое утро и озеро выглядело таким спокойным, я не видел причин для возмущения. Я был счастлив в предвкушении увидеть моего собственного племянника, удивительного ребенка трех лет, уже говорящего на трех языках.
Той осенью Бамби и Хэдли приехали навестить нас в Оук-Парк, и Бамби оказался таким замечательным, как его заранее охарактеризовали. Он задавал бесконечное число вопросов, и всегда по-французски. С любовью схватив виолончель моего брата, он назвал ее виолоном. Я считал, что он был самым прекрасным, самым чудесным племянником на свете.
Спустя много лет я прочитал в «Чикаго трибьюн» статью о разводе Эрнеста и Хэдли. 11 марта 1927 года корреспондент выразил свои собственные чувства в первом же предложении.
«Эрнест Хемингуэй, выдающаяся личность в литературном мире Монпарнаса, автор книги «И восходит солнце», ставшей бестселлером в Америке, сегодня развелся со своей женой по причине несовместимости…»
Отношение автора к Эрнесту было ясно: статья пыталась очернить его творчество и репутацию.
На более чем семи листах длиннющего письма (по его словам, это было самое длинное письмо с тех пор, как он научился обращаться с ручкой и чернилами) Эрнест пытался со скрупулезной тщательностью объяснить отцу причину развода и его женитьбы на Полин Пфайффер. Надо отдать должное его дипломатичности
20 октября 1927 года он поблагодарил отца за прекрасное письмо с фотографиями, сказав, что у них стоит замечательная погода и он упорно работает над своей новой книгой. Он написал уже около тридцати тысяч слов. Он сообщил, что на прошлой неделе встречался с Бамби и Хэдли в Гавре. Бамби живет вместе с Эрнестом и Полин, пока Хэдли решает вопрос со своей новой квартирой. Эрнест сказал, что было замечательно взять его к себе, и извинился за краткость своих писем, объяснив это тем, что работа, которую он надеется завершить к Рождеству, выжимает из него последние соки.
Книга, над которой он тогда работал, называлась «Мужчины без женщин». Издательство «Скрибнерс» напечатало ее следующей осенью. Хью Уолполл, обсуждая один из коротких рассказов в этой книге под названием «Убийцы», сказал:
– В Англии нет такого мастера коротких рассказов, как автор рассказа «Убийцы», но его нет и в Америке.
Глава 5
В представлении людей «ки-уэстский период» для Эрнеста начался с образа загорелого гиганта, борющегося с огромной рыбой, затем отправляющегося на берег в самый грубый, самый хулиганский бар праздновать улов, возможно останавливаясь где-нибудь, чтобы черкануть письмо в «Эсквайр», используя слова, злобно срывающиеся с уголка рта. Такого на деле никогда не было. И контраст между такой картиной и фактическим положением вещей был поразительным.
Эрнест и Полин вернулись из Европы в начале 1928 года, когда узнали о том, что Полин беременна. Зимняя погода в Арканзасе стояла такая, что было немудрено заболеть. Для того чтобы дать Полин возможность не подвергать риску здоровье, насколько это возможно, они отправились во Флориду, где было море и солнце, приняв решение ехать в самую южную ее часть.
Мчась на желтом «форде» модели А с открытым верхом в южном направлении, они миновали мосты, паромные сообщения, пока не добрались до Ки-Уэст. Этот самый южный город в Соединенных Штатах был настолько удален от остальной части Флориды, что великий бум с недвижимостью и всеобщий кутеж еще не докатились до этих краев. Это был спокойный субтропический город, где самое большое потрясение случилось тридцать лет назад, когда испано-американская война превратила этот город в важный военно-морской порт.
Той весной Эрнест и Полин отдыхали, проводили время на рыбалке и впервые наблюдали болотистые низменности, слегка поросшие травой, и безлюдные отмели. Обстановка способствовала творчеству Эрнеста. Они наслаждались чувством оторванности от всех, кто их знал или проявлял любопытство к их жизни. Но потом почта все-таки нашла их. Они не сообщили семье о своих планах. Письма пересекли Атлантику, были переадресованы и отосланы назад в Штаты, а уж потом нашли Эрнеста в Ки-Уэст. Именно после этого он узнал, что отец с матерью были в Санкт-Петербурге. 10 апреля он направил им телеграмму о том, что только узнал об их пребывании во Флориде из письма, пересланного из Парижа. Он пригласил их провести несколько дней на рыбалке, пояснив, что у него есть автомобиль и рыболовные снасти.