Эрос и цивилизация. Одномерный человек

Маркузе Герберт

Понятие нерепрессивной цивилизации — не абстрактная и утопическая спекуляция. Мы хотим указать два конкретных и реалистичных основания этой дискуссии: во-первых, сама теоретическая концепция Фрейда, как нам кажется, противится его упорному отрицанию исторической возможности нерепрессивной цивилизации, а, во-вторых, предпосылки для постепенного упразднения репрессии создаются достижениями самой же репрессивной цивилизации. Чтобы прояснить эти основания, мы намерены по-новому интерпретировать теоретическую концепцию Фрейда, оставаясь в границах ее собственного социально-исторического содержания.

Тем самым мы становимся в оппозицию ревизионистским школам неофрейдизма. В противоположность ревизионистам я полагаю, что теория Фрейда в своем существе является «социологической» [1] , и для того чтобы раскрыть это существо, нет необходимости в ее культурной или социологической ориентации. В своем глубинном измерении «биологизм» Фрейда является социальной теорией, которая постоянно выхолащивалась неофрейдистскими школами. Перемещая акцент с бессознательного на сознательное, с биологических факторов на культурные, они отрывают общество от его

инстинктивных корней и рассматривают его на уровне, на котором оно противостоит человеку как готовая «среда», уходя от вопроса о его происхождении и легитимности. Неофрейдистский анализ этой окружающей среды тонет в мистификации общественных отношений, а их критика не выходит за пределы санкционированной и надежно защищенной сферы существующих институтов. Следовательно, неофрейдистская критика остается в строгом смысле идеологической: она не имеет концептуальной основы вне существующей системы, и большинство ее критических идей и ценностей взяты ею оттуда же. Идеалистическая мораль и религия празднуют свое счастливое воскрешение: тот факт, что они украшают себя лексиконом той самой психологии, которая изначально опровергает их притязания, плохо скрывает их совпадение с официально угодной и рекламируемой позицией. Более того, мы полагаем, что многие конкретные прозрения относительно исторической структуры цивилизации содержатся именно в концепциях, отвергнутых ревизионистами. Метапсихология Фрейда почти в полном объеме, его поздняя теория инстинктов, реконструкция предыстории человечества относятся именно сюда. Сам Фрейд рассматривал их не более как рабочие гипотезы, предназначенные для прояснения некоторых затруднений и установления возможных связей между теоретически разрозненными интуициями, — всегда открытые для поправок, но отбрасываемые в случае их бесполезности для прогресса психоаналитической теории и практики. В развитии психоанализа после Фрейда эта метапсихология почти полностью игнорировалась. Как только психоанализ обрел социальную и научную респектабельность, он избавился от компрометирующих спекуляций. Компрометирующих во многих отношениях, так как они не только покинули сферу клинического наблюдения и терапевтической применимости, но также предложили взгляд на человека гораздо более оскорбительный для социальных табу, чем ранний «пансексуализм» Фрейда — взгляд, обнаживший взрывоопасный фундамент цивилизации. Последующая дискуссия — попытка увидеть основные тенденции развития цивилизации сквозь табуированные интуиции психоанализа (табуированные даже для самого психоанализа).

1

По вопросу социологического характера психоаналитических понятий см.: Hartmann, Heinz. The Application of Psychoanalytic Concepts to Social Science // Psychoanalytic Quaterly, Vol. XIX, 3 (1950); Kluckhohn, Clyde. Mirror for Man. New York: McGraw-Hill, 1949; Hartmann, Heinz; Kris, Ernst and Lowenstein, Rudolph M. Some Psychoanalytic Comments on «Culture and Personality» // Psychoanalysis and Culture: Essays in Honor of Geza Roheim. New York: International Universitites Press, 1951. — Примеч. авт.

Цель этого эссе — способствовать развитию философиипсихоанализа, но не самого психоанализа. Его область — исключительно теория, и мы не касаемся технической дисциплины, каковой стал психоанализ. Фрейд разработал теорию человека, «психологию» в строгом смысле. Эта теория заставляет подходить к Фрейду как к представителю великой философской традиции и, соответственно, с философскими критериями. И наш интерес — не в улучшении или исправлении концепций Фрейда, но в раскрытии их философских и социальных импликаций. Фрейд пунктуально проводил различение между своей философией и своей наукой; как раз первая в ее большей части отрицается неофрейдистами. Возможно, у этого отрицания есть терапевтические оправдания. Однако никакая терапевтическая аргументация не должна служить препятствием для развития теоретической конструкции, цель которой — не излечение отдельных болезней, а диагностика общего расстройства.

Необходимо дать предварительные пояснения нескольких терминов:

Понятие «цивилизация» употребляется взаимозаменимо с понятием «культура» так же, как в работе Фрейда «Недовольство культурой».

Понятия «репрессия» и «репрессивный» употребляются в нетехническом смысле для обозначения как сознательного, так и бессознательного, внешнего и внутреннего процессов сдерживания, принуждения и подавления.

Понятия «инстинкт», «влечение» соответствуют понятию Фрейда Triebи относится к первичным «побуждениям» человеческого организма, которые претерпевают исторические модификации и которые проявляются как на психическом, так и на соматическом уровнях.

Часть I. Под властью принципа реальности

1. Скрытая тенденция психоанализа

Концепция человека, выдвинутая теорией Фрейда, стала тягчайшим обвинительным актом Западной цивилизации и в то же время ее наиболее надежной защитой. История человека, согласно Фрейду, есть история его подавления. Культурному принуждению подвергается не только его общественное, но и биологическое существование, не только отдельные стороны бытия человека, но сама структура его инстинктов. Однако именно в таком принуждении и заключается предпосылка прогресса. Основные инстинкты человека, беспрепятственно преследующие свои цели, несовместимы с любыми продолжительными объединениями ради самосохранения: они разрушают даже там, где соединяют. Неуправляемый Эрос так же губителен, как и его неумолимый двойник — инстинкт смерти. Разрушительная сила обоих инстинктов проистекает из их стремления к удовлетворению, которое культура дать не способна, — удовлетворению как самоцели — в любой момент. Отсюда возникает необходимость отклонить инстинкты от их цели, наложить на нее запрет. Таким образом, цивилизация начинается с отказа от первичного стремления к целостному удовлетворению потребностей.

Модификации инстинктов представляют собой модификации психического аппарата в цивилизации. Под влиянием внешней реальности животные импульсы становятся человеческими инстинктами. Хотя их первоначальное «расположение» в организме и основная направленность сохраняются, их цели и проявления претерпевают изменения. Эта изменчивость инстинктов подразумевается всеми психоаналитическими понятиями (сублимация, отождествление, проекция, интроекция). Но реальностью, формирующей инстинкты, а также потребности и способы удовлетворения, является социально-исторический мир. Человекообразное животное становится человеком только посредством фундаментальной трансформации его природы, оказывающей воздействие не только на цели инстинктов, но также на их «ценности», т. е. принципы, управляющие достижением целей. Можно попытаться определить перемену в направляющей системе ценностей следующим образом:

От: — К:

немедленное удовлетворение — задержанное удовлетворение

удовольствие — сдерживание удовольствия

радость (игра) — тяжелый труд (работа)

рецептивность — производительность

отсутствие репрессии — безопасность

Эту перемену Фрейд описал как трансформацию принципа удовольствияв принцип реальности.Интерпретация «психического аппарата» в терминах этих двух принципов является фундаментом теории Фрейда и остается таковым, несмотря на все модификации дуалистической концепции. В основном (хотя и не полностью) она отвечает различению между бессознательными и сознательными процессами. Фактически индивид существует в двух различных измерениях с различными характерными для них психическими процессами и принципами. Причем различие между этими двумя измерениями носит как генетико-исторический, так и структурный характер: бессознательное, управляемое принципом удовольствия, охватывает «более древние, первичные процессы, остатки той фазы развития, когда они были единственным типом психических процессов». Они стремятся только к «достижению удовольствия, психическая деятельность избегает любого действия, которое могло бы вызвать неприятные (болезненные) переживания» [2] .

2

Formulations Regarding the Two Principles in Mental Functioning // Collected Papers. London, Hogarth Press, 1950, IV, 14. — Примеч. авт.

Однако несдерживаемый принцип удовольствия ведет к конфликту с природным и человеческим окружением. Индивид приходит к травматическому осознанию того, что полное и безболезненное удовлетворение всех его потребностей невозможно. После такого разочарования доминирующее влияние переходит к новому принципу психической деятельности — принципу реальности, который берет верх над принципом удовольствия: постепенно человек приобретает умение отказываться от моментального, неверного и чреватого опасностью удовольствия ради отсроченного, сдерживаемого, но «гарантированного» удовлетворения [3] . Такая прочная выгода благодаря отказу и сдерживанию, согласно Фрейду, позволяет говорить о том, что принцип реальности скорее «оберегает», чем «низвергает», скорее модифицирует,чем отрицает принцип удовольствия.

3

Ibid., р. 18. — Примеч. авт.

Однако в ходе психоаналитической интерпретации обнаруживается, что принцип реальности изменяет не только форму и время достижения удовольствия. Приспособление удовлетворения к принципу реальности подразумевает подчинение и отвлечение деструктивной силы удовлетворения инстинктов, несовместимой с установившимися общественными институтами и отношениями и, как следствие, изменение содержания самого удовольствия.

С упрочением принципа реальности человеческое существо, которое под властью принципа удовольствия представляло собой не более как пучок животных побуждений, превратилось в организованное «Я», стремящееся к тому, «что полезно» и что может быть получено без ущерба для себя и своего жизненного окружения. Под воздействием принципа реальности в человеческом существе развивается функция разума:оно приобретает умение «испытывать» реальность, различать плохое и хорошее, истинное и ложное, полезное и вредное. Человек развивает такие способности, как внимание, память и умение рассуждать. Он становится сознательным, мыслящим субъектом, приводимым в движение рациональностью, навязанной ему извне. И только одна форма умственной деятельности «стоит особняком» по отношению к новой организации психического аппарата и остается свободной от власти принципа реальности: фантазия,«защищенная от культурных изменений», сохраняет приверженность принципу удовольствия. В остальном психический аппарат оказывается в безотказном подчинении у принципа реальности. Функция «моторной разрядки», которая при верховенстве принципа удовольствия «служила для разгрузки психического аппарата от приращения стимулов», теперь используется для «соответствующего изменения реальности»: она превращается в действие [4] .

4

Ibid., р. 16. — Примеч. авт.

Теперь, когда размах желаний человека и технические возможности их удовлетворения неизмеримо увеличились, его способность сознательно изменять реальность в соответствии с тем, «что полезно», кажется, обещает постепенное устранение внешних барьеров для его удовлетворения. Однако из этого не следует, что это именно его желания и что именно он изменяет реальность: и то, и другое теперь — результат «организации» общества, которое подавляет и изменяет содержание первичных инстинктивных потребностей. И если архетипом свободы является отсутствие подавления, то цивилизацию можно рассматривать как борьбу с этой свободой.