Эротизм без границ
Шрифт:
По Хамрату, обсуждение «некоторых тем», связанных с Уайльдом, неприлично в дамском обществе. Это замечание подчеркивает парадоксальную черту первоначальной рецепции Уайльда в России. В течение нескольких лет, последовавших за судебными процессами, именно личность Уайльда — а не его произведения — пользовалась скандальной известностью в России, однако преступление Уайльда, «сослужившее немалую службу его известности» в России, могло упоминаться в печати лишь самым иносказательным образом.
Интерпретация образа Уайльда в России строилась на аналогии между ним и Ницше. И в Европе, и в России поклонники Уайльда и Ницше, равно как и их оппоненты, заметили идеологическое сходство двух авторов. В пудовом памфлете «Вырождение», чрезвычайно популярном в 1890-е гг., Макс Нордау поместил обоих авторов в одну подкатегорию вырожденцев, узрев в них сходные симптомы «эгомании» [78] . В трактате «Что такое искусство?» Лев Толстой тоже упоминает Уайльда бок о бок с Ницше — как пророка ложного и безнравственного отношения к искусству: «декаденты и эстеты, вроде Оскара Уайльда, избирают темою своих произведений отрицание нравственности и восхваление разврата» [79] . Андре Жид в своих мемуарах, опубликованных через
78
Nordau M.Degeneration: Translated from the second edition of the German work. Lincoln, 1993. (Репринт издания: New York, D. Appleton, 1895). P. 442–443.
79
Толстой Л. H.Полн. собр. соч.: В 90 т. М., 1928–1959. Т. 30. С. 172.
80
Gide A.In Memoriam (Reminiscences). De Profundis / Trans. B. Frechtman. New York. 1949. P. 15.
«Северный вестник», рупор новейших эстетических течений, первым среди российских периодических изданий провел параллель между Уайльдом и Ницше. Редактор журнала А. Л. Волынский отрецензировал «Intentions» Уайльда в декабре 1895 г., через полгода после последнего процесса. В этой рецензии он подчеркивал общность между теориями Уайльда и философскими воззрениями Ницше. Волынский не мог скрыть сильнейшего впечатления, произведенного на него крушением Уайльда: «вдруг жизнь его, блестящая снаружи, но таившая в себе внутренние язвы, разыгралась в гнетущую драму с отвратительным уголовным финалом» [81] .
81
Волынский А.Оскар Уайльд // Северный вестник. 1895. № 12. С. 312–313.
Предлагаемое Волынским понимание биографии Уайльда как театрального действа соотносится с положением Ницше о жизни как эстетическом феномене — идее, созвучной высказываниям самого Уайльда. Ницшевское понятие художнического жизнетворчества и его же концепция «морали» как орудия закрепощения высших низшими — перенесенные Волынским из области философской мысли на анализ биографического текста — дали российскому критику ключ к пониманию судьбы Уайльда. В сентябре 1896 г. Волынский опубликовал в «Северном вестнике» саркастическую статью, в которой атаковал лицемерие британской юридической системы и общества, приговоривших Уайльда к каторжным работам. Волынский издевается над либерально-интеллигентским идеалом всеобщего равенства перед законом. Без сомнения, антилиберальное по своему пафосу выступление Волынского в защиту Уайльда своими корнями уходит в этику Ницше [82] . «Талантливого писателя заключили в тюрьму за безнравственность. Мы не входим в рассмотрение этого дела по существу, но для нас интересно вот что. Безнравственный Уайльд засажен в тюрьму — это значит, что в нем нравственными людьми наказан порок, марающий репутацию целого английского общества. Конечно, все оно состоит из высоконравственных людей, и Уайльд, который оказался неопрятным в свой личной жизни, должен быть изгнан из его среды. Затоптать и оплевать его в общественном мнении целого мира — это значит обнаружить свою собственную нравственную непогрешимость. Замучить ею строгим режимом — это значит вызвать страх в сердцах людей, склонных, быть может, своротить с нравственного пути. Не должно быть никаких сомнений, что закон, сурово относящийся ко всякому нравственному греху, не мог поступить с Уайльдом иначе. Чтоб подчинить себе людей, он должен быть беспощаден. <…> Какие-то наивные люди подали английскому министру внутренних дел множество петиций о смягчении участи заключенного. Непростительное равнодушие к закону! Какое отсутствие тонкого юридического правосознания! Какое постыдное непонимание собственных обязанностей перед могучим государством. Уайльд расстроил свое здоровье. Но как же быть иначе: разве английская тюрьма должна служить прохладительным эльдорадо для людей, повинных в нарушении нравственного закона, как его понимает английский парламент? <…> Заточая в тюрьму своих преступников, английское правительство не станет думать об их нервах, об их здоровье, об их литературном таланте <…> Fiat justitia! Для болезненного, нервного, жалкого в своей беспомощности Уайльда не последовало до сих пор никакого облегчения. На высоте юридического величия закон глух и мертв к безумному приставанию не тонко мыслящих людей» [83] .
82
См. статьи Волынского о Ницше, опубликованные в «Северном вестнике» в тот же период: «Аполлон и Дионис» (1896. № 11. С. 232–255) и «Литературные заметки» (1896. № 10. С. 223–255). Большая часть биографии Ницше, написанной Лу Андреас-Саломе, печаталась в журнале в то же время (1896. № 3–5).
83
Волынский А.Оскар Уайльд // Северный вестник. 1896. № 9. Отдел 2. С. 57–58.
В описании Волынского Уайльд — вчера еще блиставший на весь мир — раздавлен суровым наказанием и болезнью. В русле русской литературной традиции слово последней истины как раз и ожидается от униженных, жалких и беспомощных. Не случайно «Северный вестник» (как раз в это время) начал кампанию по пропаганде Ницше среди российской читающей публики с публикации биографии немецкого философа, принадлежащей перу Лy Андреас-Саломе. В этом труде не только подробно описаны физические страдания Ницше, вызванные его мучительной болезнью, но и утверждается, что «искание страданияпроходит через всю историю развития Ницше, образуя истинный источник его духовной жизни» [84] . Согласно высказываниям ряда русских поклонников Ницше, страдание наложило на его творчество отпечаток истины и дало ему моральное право на проповедь аморализма. Пережитые Ницше страдания освятили и его творчество, и его личность. Отсюда характерное для многих русских
84
Андреас-Саломе Лy.Фридрих Ницше в своих произведениях // Северный вестник. 1896. № 3. С. 282. Курсив автора.
85
Лев Шестов подчеркивал, что мучительная болезнь Ницше дала ему «право говорить то, что он говорил» ( Шестов Л.Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше // Шестов Л. Сочинения. М., 1992. С. 57, 57–61 о значении болезни Ницше). Также о Ницше как новом Христе см.: Белый А.Фридрих Ницше // Белый А. Арабески. М., 1911. С. 69–90.
Ницшеанство Уайльда — своеобразная комбинация аморализма, мученичества и «сверхчеловеческого» — постепенно становилось общим местом в русском литературном дискурсе рубежа веков. Более того, ницшеанские ассоциации переросли фигуру Уайльда — критики стали ассоциировать ницшеанство с гомосексуальностью как таковой. На это обратил внимание Л. Шестов в книге «Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше» (1898):
«…мнение, что О. Уайльд оправдывается и чуть ли не возводится в идеал философией Ницше, вы услышите повсюду. Более того, разного рода люди, которых соблазняют уайльдовские забавы, теперь считают своим долгом предаваться своим занятиям с убеждением, что они предтечи "Ubermensch’a и, следовательно, лучшие работники на поле человеческого прогресса» [86] .
86
Шестов Л.Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше // Указ. изд. С. 140.
Первые годы XX века ознаменовались быстрым ростом популярности Уайльда [87] . Однако в центре дебатов по-прежнему оставалась личность Уайльда, а не его литературные сочинения. К. Бальмонт, переводчик и популяризатор английского писателя, заложил фундамент символистской интерпретации Уайльда. Его лекция «Поэзия Оскара Уайльда» произвела скандал в 1903 г. Вскоре она была опубликована в первом номере журнала «Весы». В нем статья Бальмонта следовала сразу же за открывавшим дебютный номер манифестом Брюсова «Ключи тайн»: такое расположение отражало место Уайльда в иерархии эстетических авторитетов, признанных русскими символистами. В своей лекции-статье Бальмонт отказывается рассматривать творчество Уайльда — говоря о «поэзии Уайльда», он рассуждает «только о поэзии его личности, о поэзии его судьбы» [88] . Приравнивая жизнь поэта к сделке с дьяволом, Бальмонт видит в Уайльде своего рода прототип Дориана Грея. В жизни Уайльда были «власть над людьми, блеск ночного празднества, безумная слава и прекрасное по своей полноте бесславие» [89] . Но, главное, в жизниУайльда Бальмонт видит параллель творчествуНицше:
87
См.: Павлова Т. В.Оскар Уайльд в русской литературе // Указ. изд. С. 77–128.
88
Бальмонт К.Поэзия Оскара Уайльда // Весы. 1904. № 1. С. 25.
89
Там же. С. 25.
«<…> в смысле интересности и оригинальности личности он не может быть поставлен в уровень ни с кем, кроме Ницше. Только Ницше обозначает своей личностью полную безудержность литературного творчества в соединении с аскетизмом личного поведения, а безумный Оскар Уайльд воздушно-целомудрен в своем художественном творчестве <…>, но в личном поведении был настолько далек от общепризнанных правил, что, несмотря на все свое огромное влияние, несмотря на всю свою славу, он попал в каторжную тюрьму, где провел два года» [90] .
90
Там же. С. 37.
Статья Бальмонта активизирует мифологизацию образа Уайльда в России. Мнение, что жизнь Уайльда строилась на сверхчеловеческом порыве к освобождению от нравственного закона, станет теперь у критиков общим местом. В биографии Уайльда будут теперь видеть не только «творчество жизни», но и бунт, обреченный на наказание.
Подбор произведений Уайльда, центральных для его репутации в России, дополнил уже существующую интерпретацию биографии писателя. Это были не изысканные ранние стихи, снискавшие ему в Англии репутацию крупного поэта, и не остроумные салонные комедии, принесшие ему славу. В России Серебряного века главную роль в рецепции Уайльда сыграли два текста, написанные им в тюрьме и сразу по выходе из нее: «Баллада Редингской тюрьмы» в переводе Бальмонта (чья лекция «Поэзия Оскара Уайльда» сопровождалась этим переводом) и пространное письмо Уайльда к лорду Дугласу, написанное в Редингской тюрьме. Фрагменты письма составили книгу, опубликованную посмертно в 1905 г. под названием «De Profundis». Текст был спешно переведен на русский Е. Андреевой и опубликован в мартовском выпуске «Весов» за тот же год с сочувственным предисловием от редакции.
Та часть письма, в которой Уайльд обвиняет лорда Альфреда в безответственности и эгоизме, послужившем причиной его, Уайльда, катастрофы, была в первом издании опущена. В опубликованной части Уайльд признает, что вся его жизнь — вплоть до судов — была движима поиском удовольствия, в частности «извращенного» и «патологического» удовольствия. В результате, пишет Уайльд, до тюремного заключения он не в состоянии был понять всей важности страдания. «Тебе это может показаться странным, — пишет он лорду Альфреду, — но именно через страдание мы осознаем собственное бытие» [91] . Уайльд утверждает, что в тюрьме он постиг высшую красоту, заключенную в страданиях Христа.
91
Wilde 0.De Profundis and Other Writings. London, 1986. C. 113.