Эротизм без границ
Шрифт:
В 1905 г. ницшеанство Уайльда представлялось в России доказанным, и открытие христианских настроений его позднего периода было принято с большим сочувствием. Как заметил К. Чуковский, «нет такой русской статьи, посвященной Уайльду, в которой не твердили бы о его раскаянии, перерождении, катарсисе» [92] . Российская культура, издавна подозревавшая христианское (если не прямо православное) основание в ницшевской проповеди страдания, нашла теперь ему подтверждение в ницшеанской жизни Уайльда. Писатель-символист Н. Минский отмечает, что уже в демонически-эстетской «Саломее» заметно «предчувствие нового света», открывшегося Уайльду во глубине его катастрофы [93] .
92
Чуковский К.Оскар Уайльд // Чуковский К. И. Собр. соч.: В 15 т. М., 2001. Т. 3. С. 409.
93
Минский Н.Смысл Саломеи //
Биографическая история Уайльда и, в особенности, его иррациональный отказ избежать судов в России стали интерпретироваться как желание принять добровольное мученичество. Г. Петров, религиозный деятель и журналист, печатавшийся в газете «Русское слово» под псевдонимом «В. Артабан», и вовсе превращает Уайльда в нового Раскольникова:
«Он чувствует, что он преступник, и сам посылает себя на каторгу, сам казнит себя. Можно смело сказать, что ужасы Редингской тюрьмы <…> для него не были страшнее той каторги, которую он под конец жизни, задолго до суда, носил в себе» [94] .
94
Артабан В.Гнилая душа // Русское слово. 1904. № 43. 12 февраля. С. 1.
Свою статью, посвященную Ницше, Уайльду и лекции Бальмонта и озаглавленную «Гнилая душа», Петров строит на метафоре «содомово яблоко». Согласно приводимой им легенде, это яблоко — плод дерева, произрастающего в том месте Палестины, где когда-то стоял Содом. На вид оно прекрасно, но внутри гнило. Личность Уайльда, по мнению Петрова, подобна этому фрукту. При всем своем порицании содомской сущности Уайльда Петров тем не менее осмысляет его по модели Раскольникова — как избравшего в итоге путь искупительного христианского страдания.
В феврале 1906 г., в разгар революционных беспорядков и вскоре после издания «De Profundis», журнал «Христианское чтение» — официальный печатный орган Санкт-Петербургской богословской академии — публикует статью В. Успенского «Религия Оскара Уайльда и современный аскетизм». Успенский, православный богослов и участник санкт-петербургских Религиозно-философских собраний, усмотрел религиозный смысл в призвании к трагическому наслаждению, которое в современной культуре для него символизировали Уайльд и Ницше. По мнению Успенского, страдание Уайльда приблизило его к святости:
«Уайльд много и глубоко страдал, и не только от внешних обстоятельств жизни. Он знал более страшные, внутренние муки. Его кровь приобщилась к потокам крови, которыми человечество приобретало углубленную религиозную мысль» [95] .
В подобном же ключе выдержана книга известного (в том числе и своей неоригинальностью) критика Н. Абрамовича «Религия красоты и страдания: Оскар Уайльд и Достоевский» [96] . Абрамович утверждает, что «признанием живого смысла в глубине страдания Уайльд подошел к Достоевскому» [97] . Таким образом, ницшеанца Уайльда лишь полшага отделяет от православного Достоевского.
95
Успенский В.Религия Оскара Уайльда и современный аскетизм // Христианское чтение. 1906. Февраль. С. 225.
96
Об Абрамовиче см.: Пильский П.Водевили литературной борьбы // Пильский П. Проблема пола, половые авторы и половой герой. СПб., <1909>. С. 132–133. См. также биографическую статью: Чанцев А. В.Абрамович Николай Яковлевич // Русские писатели. 1800–1917: Биографический словарь. Т. I (А-Г). М., 1989. С. 13–14.
97
Абрамович Н. Я.Религия красоты и страдания. Указ. изд. С. 60.
Суды над Уайльдом виделись теперь русским критикам как апофеоз добровольного мученичества. Если Г. Петров полагал, что «Уайльд сам посылает себя на каторгу», то З. Венгерова эту мысль развивает:
«теперь, среди терзаний судебного разбирательства, дух его ликовал, ибо отныне ему, воплотившему закон радости, судьба дала воплотить и трагическую правду мира — закон страдания» [98] .
Но и в страдании, однако, Уайльд выглядел двусмысленно — пусть и христианином, но с явственным оттенком язычества, наводящим на мысли о дионисийских оргиях. Ницше в «Рождении трагедии» выделил дионисийский элемент в греческой трагедии как репрезентацию трагической свободы от контроля, ответственности и моральных ограничений, налагаемых миром фиксированных форм. Идеолог российского символизма Вячеслав Иванов не просто принял ницшевское разделение между дионисийским и аполлоническим элементами как абсолютный метафизический принцип. Будучи исследователем античности, он изучил исторический культ Диониса и пришел к выводу, что этот культ — «эллинская религия страдающего бога» — послужила, наряду с иудаизмом, источником раннего христианства [99] .
98
Венгерова З.Суд над Оскаром Уайльдом // Новая жизнь. 1912. № 11. С. 174.
99
Иванов В.Эллинская религия страдающего бога // Новый путь. 1904. № 1–3, 5, 8–9; Его
Эта филологически аргументированная гипотеза имела важные последствия для идеологии символизма: она доказывала, что дионисийский элемент с присущим ему «разнузданием половых страстей» [100] и (христианский) идеал страдания не исключают, а, наоборот, дополняют друг друга [101] . В частном случае Уайльда оргиастическая сторона его репутации в сочетании с мученичеством лишь подтверждала его святость. В статье «Два элемента современного символизма» (1909) В. Иванов проводит параллель между Уайльдом и Христом:
100
Иванов В.Ницше и Дионис // Собр. соч.: В 4 т. / Ред. Д. В. Иванова и О. Дешарт. Brusselles, 1971–1974. Т. 1. С. 720.
101
Объясняя молодому собеседнику свое понимание православного понятия «соборности», Иванов однажды применил следующее определение: «Соборность есть пол». См.: Троцкий С. В.Воспоминания / Публ. А. В. Лаврова // Новое литературное обозрение. 1994. № 10. С. 53.
«вся жизнь благородного певца и смиренного мученика „Редингской тюрьмы“ обратилась в религию Голгофы вселенской» [102] .
Представив публике скандальные детали истории Уайльда, «Новое время» сделало ее узнаваемой, как сюжет модного романа.
Нарратив этот, построенный на головокружительных контрастах — слава и позор, богатство и нищета, наслаждение и страдание, красота и уродство, — обнаружил серьезный потенциал для мифологизации и сентиментализации в массовой культуре. Пока высоколобые авторы размышляли о мистическом сходстве Уайльда с Христом, публику интересовали подробности половых преступлений поэта. Если в 1890-е гг. такие темы считались к публикации непригодными, то после революции 1905 г. и последовавшей отмены предварительной цензуры их появление в печати стало заурядным явлением.
102
Иванов В.Две стихии в современном символизме // Иванов В. Собр. соч. Указ. изд. Т. 3. С. 564–565.
По окончании судов над Уайльдом (а затем еще раз, после его смерти) континентальные издатели скандальной литературы произвели на свет многочисленные биографии опозоренного поэта, а также неофициальные протоколы судебных разбирательств. Ряд этих текстов — разной степени респектабельности — был переведен на русский язык. Сенсационный «Процесс Оскара Уайльда» пера Оскара Серо дополнял более основательные сочинения, такие как «Оскар Уайльд. Его жизнь и литературная деятельность» X. Ланггаарда и «Оскар Уайльд. Биография и характеристика» X. Лахмана [103] . Вышедший в 1908 г. альманах «Люди среднего пола» — первый российский сборник на гомосексуальные темы — содержал переведенное с французского эссе о судах над Уайльдом. Написанный личным врагом Уайльда Марком-Андре Раффаловичем, этот памфлет (во французской печати появившийся под названием «L’affaire Oscar Wilde») сообщал шокирующие подробности и был выдержан во враждебном тоне [104] .
103
Серо О.Процесс Оскара Уайльда / Пер. с нем. А. Н. Осипова. СПб., 1909; Лангард Г.Оскар Уайльд: Его жизнь и литературная деятельность. М., 1908; Лахман Г.Оскар Уайльд: Биография и характеристика / Пер. с нем. СПб., 1909. В немецких оригиналах: Sero О.Der Fall Oscar Wilde und das Problem der Homosexualit"at: ein Prozess und ein Interview. Leipzig, <б.д.>; Langgaard H.Oscar Wilde: Die Saga eines Dichters. Stuttgart, 1906; Lachmann H.Oscar Wilde. Berlin, 1905.
104
См. Часть 6 («Процесс Оскара Уайльда») в кн.: Ушаков П. В.(псевдоним). Люди среднего пола. СПб., 1908. Французский оригинал: Raffalovich М.-А.L’affaire Oscar Wilde // Uranisme et unisexualit'e: 'etude sur differentes manif'estations de l’instinct sexual. Paris, 1896. P. 241–278. Подробнее о Раффаловиче см.: Берштейн Е.Трагедия пола: две заметки о русском вейнингерианстве // Наст. изд. С. 68–89.
Отзвуки судов над Уайльдом прозвучали на Западе с такой силой, что, как отмечает в ином контексте Ив Кософски Седвик, «если смотреть из двадцатого века… имя Оскара Уайльда по сути означает— „гомосексуалист“» [105] . Это заключение, равно как и обратное («гомосексуалист» означает «Оскар Уайльд»), верно и в отношении текстов русского начала века: практически все литературные герои-гомосексуалисты, созданные в то время, какими-то чертами напоминают Уайльда. Самые известные из них — Штруп из «Крыльев» Михаила Кузмина и Эдгар Штарк из «Гнева Диониса» Евдокии Нагродской — оба эстеты-денди и полуангличане. (В романе Нагродской само имя героя фонетически отсылает одновременно к Уайльду и кузминскому Штрупу; можно предположить, что для автора было важно, чтобы даже наивный читатель понял намек.)
105
Sedgwick Eve Kosofsky.Epistemology of the Closet. Berkeley, 1990. P. 165.