Ещё не поздно
Шрифт:
Ага, да. Ровно до следующего инцидента.
Огрехи… нет, думал Сергей, какие уж огрехи – воспитания не было вообще. Сёму забрали от родителей, алкашей и наркоманов, и несколько лет лечили от туберкулеза и какого-то сдвига в нервной системе, название которого при должной сноровке-то не всегда выговоришь. В социуме – в детском доме – мальчик быстро понял, что общепринятые нормы морали и поведения несколько сложнее тех, что он привык видеть в родных четырех
Последний случай всех злее – напал среди бела дня на идущего мимо мальчика и бил его ногами, пока тот не начал хрипеть. Это – финиш, думал лейтенант, теперь игры кончились. Да только… Сёма, этот номер не в твоем репертуаре, а актер из тебя так и вовсе дрянной. Тогда что же происходит-то? Сергей поймал взгляд мальчика, и не увидел ничего хорошего: тот совершенно не узнавал своего «лечащего» полицейского. Словно впервые видел. Сыграть такое даже хорошему актеру сложновато.
Изредка выглядывающее солнце спряталось за плотной пеленой черных грозовых облаков. За окном окончательно потемнело. Город поглотили густые сумерки, хотя вечер еще даже не думал начинаться.
Лейтенант Зарницын поглядел на испуганную девушку Кристину, чьи глаза слишком явно выдавали желание убежать из палаты от греха подальше. Обратил взор на Михаила Николаевича, чьи глаза замерли где-то между непониманием и… чем-то еще.
– М-да. Видать, здорово ты башкой долбанулся, – пробормотал он, взял стоящий около койки стул и сел рядом с Сёмой. – Ладно, попробуем по-вашему. Михаил, – он указал на врача.
– Михаил, – после заминки подтвердил тот, похлопав себя по груди.
– Кристина, – указали они на медсестру и одарили ее пристальным взглядом. Повторяй, мол.
– К.. Кристина, – пролепетала она и положила руку на себя.
Мальчик все еще испуганно дергался, пытаясь сильнее вжаться в стену.
– Сергей, – указал лейтенант на себя.
– Росьяне? – медленно сказал Семён. И, добавил, указав на взрослых дрожащим пальчиком. – Не фашишти?
Сергей скорчил гримасу и посмотрел на врачей. Те ошарашено закивали.
– Россияне, – повторил полицейский, глядя на мальца, – не фашисты.
У пацана затряслась нижняя губа, а по щекам снова покатились слезы:
– Ратунек, – выдохнул он. – Хвала армии червоной…
И обмяк, потеряв сознание. В окно палаты крупными каплями застучал дождь.
Некоторое время никто не решался пошевелиться.
– Не знаю, товарищ лейтенант, кто такой Ратунек, – первым заговорил Михаил после долгой паузы. – Но вот червоная…
– Да. Знаю, – ответил Сергей ледяным голосом и направился к выходу. – Скоро приедет директор детдома. Мы будем в кафетерии.
– Выражаю озадаченность, – проговорил седовласый мужчина в костюме-тройке, дослушав рассказ. – Если Вы так шутите, Сергей Романович, то это, гм… Не смешно.
Сергей поймал себя на том, что все крутит и крутит в голове фразу мальчика о червоной армии и никак не может ее отпустить.
– А похоже, что я смеюсь? – он отхлебнул кофе. – Можете врача поймать, Михаил зовут, то же самое Вам скажет.
Еще глоток кофе.
– Поэтому, спрошу еще раз, Петр Алексеевич. Утром не было эксцессов?
– Ничего необычного, – ответил директор детского дома.
– Сдается мне, навещать вас надо почаще.
– Бог с Вами, у Вас итак дел невпроворот.
– Для рассадника детского бандитизма, – прорычал лейтенант, – я время найду.
– Они не бандиты, Зарницын. Они – дети. Дети, которым не повезло. И наша задача сделать так, чтобы они не чувствовали этого, сделать из них членов общества.
– И как, преуспеваете?
Петр Алексеевич грустно усмехнулся:
– Лет двадцать пять назад было гораздо хуже. Там каждый третий, как Семён, прямо отчаянно желал провести жизнь за решеткой. А сейчас он такой фактически один на все учреждение.
– У-ух ты, – протянул лейтенант. – Ну, это окрыляет.
Директор детдома покачал головой глядя на полицейского:
– Злой Вы, Зарницын. Не ласковый.
– Да будь моя воля, – взорвался Сергей, – пристрелил бы, как больную макаку! Вот, полюбуйтесь! – он практически швырнул руководителю детдома папку. – Это Марк Соколов. Отличный парень, через неделю двенадцатый день рождения отпразднует. Только, знаете, в чем проблема? В том, что не будет у него на дне рождения ни аниматоров, ни шоу мыльных пузырей, ни даже игровой приставки! У него три ребра треснуто, и одно – сломано, что спровоцировало повреждение легкого! И сделал это Сёма, мать его наркоманка, Пыньков! Видео с камер прислали сразу же, там все красочно видно, хоть реконструкцию делай. Я не собираюсь церемониться – скажу родителям Соколова все, как есть. В лепешку расшибусь, но буду добиваться тюрьмы. По детскому строгачу пойдет.
Конец ознакомительного фрагмента.