Еще не время уходить
Шрифт:
Серый спорить не стал, пошел на указанное им место и копать начал. По макушку зарылся. И тогда решили все-таки собаку к нему привести. А она сразу человека под снегом учуяла, залаяла. В общем, нашли девушку, выжила.
А Серый возьми, да и влюбись в нее. Да так сильно, что от нас уволился и к ней поехал. Я у них на свадьбе гулял и еще пара наших ребят. Помню, они над Серым всё подшучивали: «Где такую красивую откопал? Мы тоже хотим».
Сейчас он там спасателем работает. Иногда созваниваемся. Трое детей у них. Счастлив.
– Ну что,
Тот улыбается – доволен.
– Ладно, давайте спать, – говорит Петрович. – Завтра вставать рано. Откапываться будем – вон как завьюжило… А я первым подежурю. Что-то память растревожил, не усну. Посижу, что-нибудь еще повспоминаю. Всякое было.
ИМЯ СПАСИТЕЛЯ
Хорошо, когда на озере бывают такие тихие летние вечера. Солнце золотит верхушки сосен на том берегу, а на водной глади ни единой морщинки волн. Как в зеркале, отражаются в ней почти неподвижные ватные облака, подкрашенные краснотой заката. В густой тишине слышен скрип уключин далекой лодки, который изредка перебивают всплески – это рыбы секут поверхность воды плавниками, то ли резвясь, то ли удирая от хищника.
Рыболов я никакой, а вот покататься на лодке не против. Особенно в такой дивный вечер. Выталкиваю ее с пляжного песка на воду и вдруг слышу позади себя:
– Извините, можно Вас попросить?
Оборачиваюсь. Стоит пожилой мужчина с мальчиком лет десяти.
– О чем? – спрашиваю.
– Вы, я гляжу, на лодке собираетесь покататься. Не могли бы и нас захватить. Внук очень хотел вон на том островке побывать. Мечтает карту его составить и клад поискать. Или Вам туда путь не лежит?
Я смотрю, а у мальчишки глаза чуть ли не на мокром месте. Глядит на меня с надеждой, садовую лопатку к груди прижимает, аж стиснул ее от волнения.
– Да мне, – говорю, – без разницы, куда плыть. Можно и на остров. Садитесь.
Мальчишка вспыхивает радостной улыбкой и стремглав забирается в лодку. Дед его на корме устраивается. Поплыли.
– А почему, – спрашиваю, – внук Ваш так сильно переживал, что я вас не возьму? Словно это последний корабль из гибнущей Атлантиды.
– Так он про путешествие на этот остров с прошлого лета мечтал. Тогда Сашка с матерью здесь был, а она воды жутко боится, в лодку ни за что не сядет. В этом году уже я смог сюда поехать, правда, всего на три дня. И вот приехали мы, а лодки нам, к сожалению, и не досталось. Лодочник сказал: надо было в понедельник приезжать, а теперь их отдыхающие уже разобрали.
– Ну так мою берите, если захотите еще покататься. Я в восьмом домике живу.
– Спасибо. Это если Саша карту не успеет нарисовать и клад не найдет.
Мужчина улыбается и ласково ворошит внуку волосы.
– Ну ты как, за раз успеешь? До темноты.
– Угу, – рассеянно бурчит мальчик, разглядывая свою руку, погруженную в воду.
Едва мы пристаем к острову, как Сашка тут же прыгает на берег и принимается рисовать в мятой тетрадке его очертания, медленно двигаясь вдоль кромки воды. Его голова прекрасно видна среди редкого кустарника и полудюжины деревьев, покрывающих этот плоский клочок суши, и потому дед за него нисколько не беспокоится.
– Дорвался, – с улыбкой говорит он, усаживаясь на один из камней, обрамляющих кем-то устроенное на берегу кострище. – Еще раз спасибо за лодку. Выручили.
– Не стоит благодарности, – говорю я, садясь напротив него на такой же камень. – Не я, так другой бы вас до острова прокатил.
– Сегодня вряд ли. Сейчас все уже шашлыки жарят или у клуба на конкурсе песен за призы соревнуются. А Сашка бы расстроился, всю ночь переживал бы, что никто уже в свою лодку не пустит.
– Да, наверно… Вообще-то у лодочника еще одна лодка есть. За его будкой. Не понимаю, почему он ее вам не дал. Личная она его что ли?
– Она не личная, она спасательная.
– Уверены? На ней не написано.
– Уверен. В местах водного отдыха спасательная лодка обязана быть.
– Значит, он еще и спасатель по совместительству?
– Спасатель. И разгильдяй. По совместительству. Надпись на лодке есть, стерлась только, а он ее не обновил.
– Ну, это не страшно, спасать и без надписи можно. Вот если бы он эту лодку вам выдал, решив, что спасений пока не предвидится, тогда бы я согласился – разгильдяй. Но он поступил правильно, по закону.
Мой собеседник вдруг мрачнеет и печально говорит:
– Да, по закону – это правильно… Но, знаете… бывает, сделаешь по закону, а потом всю жизнь жалеешь.
– Вы это про себя?
– Про себя… Был со мной такой случай. Про такие говорят: всю жизнь меняет. Работал я в девяностых в милиции, опером. Пришла к нам как-то раз ориентировка – из колонии-поселения осужденный сбежал. Я тогда очень удивился. Из таких мест глупо бежать, особенно первоходу. Режим облегченный, считай на свободе. И срок небольшой. А он почему-то сбежал.
Долго его искали, не нашли. Три года я про то дело не вспоминал, пока моя жена случайно на улице знакомую не встретила, со школы не виделись. В гости ее к нам пригласила.
Оказалось, что та директрисой базы отдыха работает, недалеко от города. Рассказала, как ей тяжело эту лямку тянуть. Что персонал хуже некуда: поварихи продукты воруют, у техников руки из-под поясницы растут. И только один у нее работник замечательный – Алексей, спасатель на пляже.
Во всем у него в хозяйстве порядок. Буйки покрашены, лодки починены. И не сидит он у себя в будке, а на своей «спасалке» вдоль линии буйков плавает. Чтоб, значит, успеть, если кто тонуть будет. И ведь успевал. Четыре жизни спас. Ребенок тонул, девушка и два пьяных дурака на лодке.
Ребенок с горки в воду съехал да не сразу вынырнул. Видно, кто следом за ним бухнулся, ногой его случайно ударил, а внимания на это не обратил. А вот Алексей заметил, что мальчик над водой не появился, нырнул, со дна поднял.
И когда девушка под водой пропала, увидел. У нее припадок эпилептический случился, таблетку забыла принять. Видеть надо было, как она Алексея потом благодарила. Даже стихи для него сочинила. Сказала, что имя своего земного спасителя на всю жизнь запомнит и перед небесным спасителем в молитвах будет поминать.