Ещё один день

Holly Hope Karter

Я помотала головой и прижала пальцы ко лбу.

Я не знала ответ на этот вопрос. И тосковала так, словно завтра был последний день моей жизни на земле, а Логан Грин не брал трубку.

Он перестал мне писать.

И это было ударом ниже пояса.

Потому что…

«Кажется, он больше не ждет тебя, Хоуп. Кажется, тебе понадобилось слишком много времени».

Я рухнула на диван и прикрыла глаза. И погрузилась в омут памяти.

Я вспоминала его сильные плечи, широкую спину. Его горячие руки, красивый

торс. Я вспоминала его поцелуи и то, как он касался меня. Везде. Я прокручивала каждое его действие в деталях, игнорируя ноющую боль в сломанных конечностях.

– Логан, я так скучаю…

Тихий шепот обрушился на меня, погребая в пучине безысходности.

Мне понадобилось шесть недель, чтобы собрать себя по кускам. Шесть недель, чтобы понять, что я ни в чем не виновата. Полтора месяца мне потребовалось на то, чтобы вспомнить, каково это – быть мной. Той, которой я была до всего этого ужаса с Сойером. Той, которой я хотела быть рядом с Логаном.

«Тебе нужна сильная девочка, мой дорогой. И я буду такой для тебя. Рядом с тобой».

С грустью я вспоминала наши ночи и дни. Сердце нещадно болело. В горле стоял ком.

«Еще один день, Хоуп. Мы выдержим».

Я наполнила бокал и сделала большой глоток.

«Нельзя пить на голодный желудок».

Я тихо застонала, вспоминая, как мое имя срывалось с его губ в моменты близости.

– Грин…

Мне не хватало его рук. Мне не хватало его тепла. Мне не хватало того чувства безопасности, которое он дарил мне своими прикосновениями. И…

Телефон зазвонил. Мия. Опять. Не отдавая отчета своим действиях, я ответила на вызов. И тут же поморщилась, едва не оглохнув.

– КАРТЕР, ТВОЮ МАТЬ! НАКОНЕЦ-ТО!

Я тяжело вздохнула, чувствуя, как краснеют от стыда щеки.

– Привет, Мия.

– Да как ты смеешь говорить мне «привет»! Я… Да я… Да я же… Ох, Хоуп!

И тут железная леди разрыдалась в трубку. Горько, больно. Как маленький до смерти обиженный ребенок.

Я всхлипнула и зажмурилась. Сердце сдавило в тиски. В горле запершило.

– Хоуп, сволочь ты такая! Куда же ты…

Она рыдала в трубку, проклиная меня всеми нецензурными словами, которые знала. А я молчала и слушала, чувствуя, как по щекам текут слезы.

– Твою мать, Хоуп! Я никогда не прощу тебя! Никогда, слышишь?

Я зажала переносицу пальцами и стиснула челюсти. Чувство безмерного одиночества навалилось на плечи и прогнало все остальные эмоции.

Я безумно хотела ее увидеть!

Я нуждалась в ней.

Поборов слезы, я хрипло прошептала:

– Мия.

Девушка перестала кричать и материться. Она тихо всхлипывала в трубку и ждала, когда я продолжу. И я наконец набралась сил, чтобы сказать:

– Мия, дорогая, прости меня.

Я вздохнула с облегчением, а в следующее мгновение зажмурилась. Потому что Мия закричала:

– Да я если только увижу тебя, да я тебя… Да только дай мне добраться до твоей задницы, сучка!

Она разразилась такой бранью, что я поморщилась и тихо засмеялась.

– Приезжай.

Подруга мгновенно замолчала.

Я ждала, слушая, как тяжело она дышит в трубку, и улыбалась.

Когда молчание затянулось, я повторила:

– Приезжай ко мне. Я в Бостоне. И я…

– Кинь мне адрес в смс и готовься умолять на коленях простить тебя!

Я снова засмеялась и сбросила звонок. Прижав руку к груди, я прикрыла глаза и широко улыбнулась, ощущая разливающееся в грудной клетке тепло…

Первым, что я увидела, когда открыла дверь, было платье персикового цвета.

– И только попробуй сказать хоть одно слово против.

Но говорить против было нечего.

Платье было действительно прекрасным! Утонченный лиф в форме сердца был вышит мелким сверкающим бисером. Пышная юбка из миллиона слоев прозрачного тюля была похожа на перевернутый цветок пиона.

Я восторженно прикоснулась пальцами к тонкой ткани.

– Мия, это мое платье? Боже, оно прекрасное, это что-то потрясающее! Ты такая молодец!

Девушка выглянула из-за пушистого облака ткани и хитро улыбнулась.

– Ты будешь похожа на гребаную зефирку! И именно этого ты заслуживаешь за мои волнения!

Я захохотала и с удивлением поняла, что…

Твою мать, мне внезапно стало казаться, что не было этих недель одиночества! Словно… ничего не изменилось!

Мия вошла в квартиру и захлопнула дверь. Она уперла руки в бока и прищурилась, глядя на меня со злостью.

– Ну ты и скотина, Хоуп! Ты устроила нам почти два месяца паники и волнений!

Я моментально покраснела.

– Прости меня, Мия. Я…

– Ты слиняла! Спряталась! Какого черта, Хоуп? Какого хрена случилось в гребаном Портленде?

Мия засыпала меня вопросами. Ее лицо становилось все краснее и краснее от злости, а глаза подозрительно увлажнялись.

«Она сейчас снова заплачет. Или ударит меня».

Я взмахнула рукой, останавливая ее, и слабо улыбнулась.

– Обними меня, зараза!

Подруга несколько секунд смотрела на меня, кипя от злости, а потом с визгом бросила платье на пол и обхватила меня обеими руками.

– Я так рада, что ты наконец-то появилась! Я так рада!

Девушка сдавила меня так сильно, что затрещал позвоночник. Я сдавленно пискнула и помотала головой.

– Тише, ты меня придушишь!

– О! Даже не сомневайся в этом!

Я с трудом умудрилась устоять на ногах и засмеялась.

– Мия, серьезно, мне больно!

Девушка еще несколько секунд сжимала меня, а потом выпустила и быстро щелкнула пальцами по носу. Я возмущенно охнула, и Мия снова щелкнула меня пальцами, тепло улыбаясь.