Еще один глоток
Шрифт:
– А отсюда вы поехали прямо к Мотту?
– Да, – кивнула она. – Я ушла отсюда где-то без двадцати двенадцать.
– Хорошо. Вы не будете возражать, если – довольно щекотливая ситуация – если я скажу, что пришел сюда с вами выпить минут на двадцать двенадцатого и был с вами, пока вы не ушли?
– Почему бы и нет? – согласилась она, гася сигарету. – Все это очень таинственно. Уж не хотите ли вы, чтобы я помогла вам избежать вызова в суд в качестве свидетеля?
– Что-то в этом роде. Так прикроете меня и скажете в случае необходимости, что я был у вас приблизительно
– Хорошо, Ники. Я сделаю это для вас с удовольствием, – она посмотрела на него сухими блестящими глазами. – Но я буду ждать вознаграждения.
– То есть, вы собираетесь меня шантажировать? – уточнил он.
– Отдаю себя в вашу власть. Вы ведете себя как искушенная мошенница.
Она встала.
– Ну, Ники, если называешь себя "деревенской простушкой", нужно быть готовой к тому, чтоб в любой момент защищать свою честь. К тому же моя первая просьба не слишком обременительна.
– Нет? Что же это за просьба?
– Пообедайте со мной завтра, Ники, – сказала она. – Я хочу поговорить с вами. Я угощу вас лобстером и милым женским участием. Придете?
– Я буду здесь точно в назначенный час, – пообещал Беллами.
– Я обожаю лобстеров, а еще больше – женское участие. Мне его всегда недоставало.
Она рассмеялась.
– Если я хоть что-то понимаю в жизни, у вас его было больше, чем достаточно. И Бога ради, не пейте так много. Сегодня у Кэролы вы выступили не лучшим образом.
Он пошел в холл, она помогла ему надеть пальто.
– Интересно, почему женщины всегда хотят перевоспитать меня? – спросил он. – Не думаю, что это честно.
– Я не хочу вас перевоспитывать. Я не собираюсь вас перевоспитывать. Просто хочу, чтобы вы чуточку меньше пили. Понимаете?
Она подставила ему лицо для поцелуя.
– Спокойной ночи, Казанова, – произнесла она. – Постарайтесь быть паинькой. И не опаздывайте к обеду.
Она тихо закрыла за ним дверь.
Потом вернулась в гостиную и остановилась, глядя на огонь.
II
Беллами медленно шел обратно домой. Дождь сменился колючим восточным ветром, и он с благодарностью поднял теплый каракулевый воротник своего пальто.
Он размышлял о своем алиби. Интересно, сможет ли Айрис Берингтон сохранить твердость духа и не отказаться от своего обещания, когда узнает, что произошло в то самое время, когда Беллами якобы был с ней?
Обнаружили ли уже Фреду Вэнинг? Вообще должны были уже обнаружить, подумал он. В любом случае Филип Вэнинг вернулся, конечно, домой к полуночи, – он редко задерживался на службе позднее. Беллами вдруг понял, что тот телефонный звонок, который сопровождал его отступление из дома Вэнингов, был скорее всего звонком Филипа. Вероятно, он позвонил Кэроле и узнал от нее, что Фреда не пришла из-за внезапной простуды. А поскольку Фреда не подходила к телефону, он забеспокоился.
Беллами переключил свои размышления на Айрис. Он считал, что Айрис тоже может в недалеком будущем представлять довольно
У нее на уме всегда была выгода. Бели такая женщина, как Айрис, влюблялась, это было серьезно. И Айрис была не из тех, кто легко сдается. Она вообразила, что влюблена в него, и она всех чертей на ноги поставит, если поймет, что он просто использовал ее в своих интересах.
То, что произошло сегодня вечером, особой роли не играет.
Ну что могут значить два поцелуя? Но если дело пойдет дальше – а похоже, что ему придется предпринять дальнейшие шаги, если он хочет обеспечить себе алиби, – тогда ему придется принять игру и делать все, что требуется. Или, по крайней мере, делать вид, что это так.
Он спрашивал себя, почему он вдруг решил там, в клубе Мотта, попросить ее о помощи. Он знал об Айрис очень мало и не сомневался, что предпринимает чертовски опасный шаг. Если бы она послала его с этим его алиби, ситуация сложилась бы для него весьма не просто – ну, разумеется, если полиция в этом промежутке времени не обнаружила бы какого-нибудь другого подозреваемого, против которого обстоятельства и улики свидетельствовали бы еще определеннее, чем против него.
Поворачивая на Пикадилли и направляясь к улице Полумесяца, он вздохнул, жизнь – и смерть – зависела от таких мелочей. Если бы Фреда не попросила его войти через боковую дверь, он прошел бы с парадного входа и швейцар увидел бы его. В этом случае Беллами мог немедленно поднять тревогу, обнаружив труп Фреды, и все было бы в порядке.
Впрочем, подумал он, даже в этом случае его положение было бы немного сомнительным. Это было так не похоже на Фреду – звонить кому бы то ни было в одиннадцать часов вечера и просить срочно прийти.
По какой-то ему самому не понятной причине Беллами чувствовал, что с этой тайной связан Харкот Марч. Вэнинг ведь сказал ему, что Марч будет у Фреды на коктейле, а потом отвезет ее на вечеринку к Кэроле. Почему Фреда так внезапно простудилась и не смогла поехать? Разве она могла не знать об этом, когда звонила Вэнингу на службу, ведь это было совсем незадолго до того?
Что же случилось с Фредой в тот вечер? Что-то должно было случиться. Что-то достаточно серьезное, чтобы вывести ее из обычного состояния невозмутимости и заставить принять решение не ездить к Кэроле, а позвонить Беллами и попросить его приехать к ней тайно и срочно.
Почувствовала ли Фреда – впервые в своей бесстрастной и безоблачной жизни, – что ей грозит опасность и захотела, чтобы кто-то был рядом? Но почему в таком случае она не позвонила Филипу?
Ответ на этот вопрос Беллами, пожалуй, знал. Что бы не произошло, ничто не могло заставить Фреду оторвать Вэнинга от работы. Если бы даже она и предполагала, что может случиться нечто, что требует присутствия мужчины, способного ее защитить, она бы все равно не стала беспокоить мужа. А Беллами был как раз из тех, к кому она обратилась бы скорее всего. Он был мужчиной, которого женщины не стеснялись обременять просьбами. Именно тот самый тип.