Еще один шанс. Часть 1.
Шрифт:
– Я же всё в приказ отнес, - Алексей ответил полушепотом, поддерживая Прохора.
– До последнего грошика сдал. Грамоту получил об этом. Меня похвалил подьячий. Сам Степан Михайловский говорил чтобы нес ещё - рады будем... Он мне даже руку пожал.
– Кладоискатель перечислял свои заслуги перед "законом".
– Ты постой, друг сердешный. Не торопись, - Прохор перебил вояжера, не слушая его оправданий.
– Вчера вообще... Шуйские как с цепи сорвались. Боярина Якушева разорили. Его усадьбу взяли штурмом. Всю ночь шло смертоубийство. Говорят, даже пушки притащили. Народа полегло - неведомо
– Купец затряс бородой.
– Беда прямо с эти боярами. Чую кровушки людской прольется - немеряно. Теперяча, вообще выезжать с обозом за Москву - реку страшно.
– Да, дела...
– Алексей поддержал Коробейникова и почесал затылок.
– Кстати, Прохор... Ты говорил, что место тут у вас спокойное. Тишь да благодать. А тут... То одно, то другое!
– Рязанцев взял концертную паузу. Досчитал до пяти. После чего выдал итог...
– И как же вы здесь живете? Вот тебе и спокойный стольныйй град!
Странник посмотрел на купца с жалостью. Печально вздохнул и про себя добавил.
– Ничего не меняется в этом городе... Ни в прошлом, ни в будущем!
Глава 9.
– Настенька, Солнышко...
– тетка Матрена предложила уговоры, хотя давно не надеялась на положительный ответ.
– Покушала бы... Оладушки испекли сегодня, такие вкусные - превкусные. Румяные, золотистые, прямо с пыла, с жару. Пальчики оближешь!
– Не буду!
– А хочешь, коврижечку принесу мягкую, медовую или яблочко румяное, наливное, аль сливу вареную, а могет орехов?
– Не хочется, - воспитанница надула губы и отвернулась в сторону от ароматных угощений.
– Голубушка, утешься - ну, хоть отвару клюквенного испей, - ещё одна попытка уговорить... А вдруг получиться?
– Кисленький... Прохладный... Розовенький... Аппетиту придает.
– Не надо, - юная затворница громко шмыгнула носом, сдерживая слезы.
– А чаю со "свежай" смородой? От душистого чая душенька распарится, по косточкам сладость пойдет...
– Нет, - вредина надула щеки.
– Ох, что за наказание следить за тобой?
– женщина тяжело вздохнула.
– Чует мое сердце, что невесела ты стала в последние дни. Скажи мне, голубка, какая печаль гнетёт тебя?
Матрена привстала со скамьи укрытой небольшим расписным ковром. Чувственно заломила руки.
– Золотце, посмотри на себя? Одни кости да кожа... Кто тебя такую замуж возьмет? Мужики ноне - они же, кабыляки такие, молодушек любят справных, да ладных. Чтобы кровь играла с молоком... Чтобы всего было в достатке у барышни. А у тебя, что? Совсем ведь извелась - одни глазища! Дикие - как у кошки! Чувствую, нормальный жених намучается с тобой. Она для убедительности и доходчивости своих слов развязала и снова завязала узел на платке. Поправила волосы на голове. Передвинула с места на место чашку.
– Ахти, мои батюшки!
– воспитательница не прекращает попыток наставить на путь истины заблудшую молодую душу.
– Ведь в гроб, краше кладут! Упадешь где-нибудь посередине дороги... И собаки стороной обходить будут! Да, что я тебе говорю? Сама понимать должна! Не маленькая, чай, уже?
– А я замуж и не собираюсь, - тяжелый вздох со стороны страдалицы и снова шмыганье носом.
– И, вообще!
– Настя прикусила губу и решительно заморгала длинными ресницами.
– Я... Я в монастырь уйду.
– Как же? В монастырь она уйдет!
– Матрена удивленно повысила голос. Да кто же тебя такую туда возьмет?
– Ещё как возьмут!
– мученица сомкнула кисти. Прижала руки к груди. Засопела носом.
– Туда, всех берут!
– Мати, пресвятая богородица!
– наставница всплеснув руками, вновь поправила волосы под платком. Недовольно покачалась на стуле. Строго свела брови. Бросила взгляд на серебряную лампаду горевшую в углу, пред старинным образом Спаса Нерукотворенного.- Да вижу я, какой монастырь у тебя на уме! Третий день, сама не своя ходишь, из-за этого монастыря!
Напряженная чайная пауза с вздохами и хлюпаньем "смородового" чая с одной стороны и ответными вздохами и шмыганьем носом с другой. Где-то прожужжала муха, нарушая идиллию спокойной обстановки в горнице.
– Ладушка, пошла бы в саду погуляла... Итить, грусть, тоску бы развеяла...
– новая попытка Матрены достучаться до сознания кручинницы.
– С утра от Полины служанка прибегала. Про тебя спрашивала. В гости звала.
– Ничего не хочу, - девушка произнесла, еле сдерживаясь от того чтобы не разреветься.
Вторая чайная пауза...
И принятое решение использовать последние доводы, а также всё женское коварство.
– Яблочко, ты моё наливное, - голос наставницы стал мягким и напевным. Она с удовольствием причмокивая, отхлебнула из чашки и шумно, словно с громадным облегчением, выдохнула после глотка.
– Вчера, когда шла по рынку... Ну, ты знаешь, батюшка велел мне сукно заморское посмотреть, Встретила там Лукерью, ключницу Изотовых. Ты её помнить должна - приходила к нам как-то... Уже не знаю зачем... Так вот, она сказывает, что их соседка молодая вдова воеводы Рожнова тайно встречается с сыном окольничего. Срам-то какой, прости господи! Блудница, греховодница. Ох, падёт на неё божья кара.
Красавица непроизвольно прислушалась и слегка повернулась в сторону рассказчицы.
– Ты представляешь! Настенька, что твориться в Москве?
– Матрена выкатила глаза, показывая ужас и возмущение от распущенности современного поколения. - Ох, грешно, матушка, люди себя вести стали! Раньше в старые, добрые времена такого не было! Никогда!
Женщина аккуратно поставила пустую кружку на салфетку. Затем нежно погладила её рукой.
– А сейчас! Что люди только не делают! Никакой совести у них не осталось! Грех-то какой!
– Матрена многократно перекрестилась на икону в красном углу и снова посмотрела на девушку.
– Твой-то кавалер надеюсь не такой? Он ведь высокородный, знатный, красивый?