Еще один Валентинов день
Шрифт:
– Ну же, советник. По телевизору говорили, что мы живем один раз, поэтому должны испробовать максимум из всех возможных удовольствий. Насколько я успел заметить, нынешнее существование довольно уныло, поэтому к взаимному развлечению порулил бы вашим смешным маленьким автомобильчиком.
Хелен сдалась, не совсем понимая почему и крайне встревоженная тем, насколько легко идет на поводу у этого субъекта.
– Пообещайте ехать хотя бы немного осторожнее, – попросила она. – Я слишком молода, чтобы умереть.
– Я тоже, Хелен, – бесстрастно отозвался Рафферти. – Я тоже.
Надо отдать ему должное – он старался. Учитывая, что наивысшая скорость больше подошла бы для «Индианаполиса 500» [10] , чем движению по чикагским улицам, Хелен просто стискивала дверную ручку, закрывала глаза и горячо молилась. С того момента, как машина резко рванула со стоянки возле многоквартирного здания на южной стороне, стало понятно, что назад хода нет. Она обречена на еще одну поездку с безбашенным водилой.
10
«500 миль Индианаполиса», или «Indianapolis 500», «Indy 500» или «The 500» – самая известная ежегодная гонка на автомобилях с открытыми колесами, проводящаяся в Новом свете. Гонка традиционно проходит в воскресенье накануне Дня поминовения.
– Так лучше? – с простодушной гордостью спросил Джеймс.
– Поскольку мы все еще живы, полагаю, да, – проворчала Хелен, дрожащими руками высвободилась из ремня безопасности и выбралась наружу.
Лихач и не подумал пристегнуться. Прокурорша знала, что следует отругать его, но, принимая во внимание трясущиеся колени, решила для начала присесть на что-то неподвижное и что-нибудь выпить для бодрости.
Билли встретил их у дверей – гордый, с озабоченным видом, волосы аккуратно зачесаны назад, открывая мальчишескую физиономию, одежда поношенная, но опрятная. Он обнимал глубоко беременную молодую женщину. Хелен взглянула на округлившуюся Мэри Моретти, на ее безмятежное лицо, и поняла, что приняла правильное решение. Даже когда глаза Мэри скользнули мимо, и она нервно вздрогнула, заметив высокого мужчину, стоящего за спиной гостьи.
Квартира была на удивление большой, с тремя комнатами, в том числе с просторной кухней, безупречно чистой и скудно обставленной. Билли усадил жену на продавленный старый диван, не намного худший, чем антиквариат в собственном жилище мисс Эмерсон, и не успела Хелен оглянуться, как в руках оказался бокал с терпким красным вином.
– Мой чемодан все еще у тебя, Билли? – спросил Рафферти. – Десять лет жизни отдал бы за возможность принять душ и сменить одежду.
К удивлению Хелен, Билли поперхнулся напитком. Когда ему удалось отдышаться, он испуганно уставился на Рафферти:
– В спальне. Сам найдешь.
– Вы оставили свой чемодан здесь? – удивилась Хелен. – Сколько времени прошло с последнего посещения Чикаго? Год?
– Угу, – кивнул Рафферти. – Люблю путешествовать налегке. Пена для бритья найдется, Билли?
Джеймс провел рукой по легкой щетине, и Хелен с ужасом поняла, что ей очень нравится его облик. Обычно она воспринимала небритость, как вычурную модную неухоженность, но Рафферти выглядел невероятно привлекательным. С другой стороны, вопреки здравому смыслу, в нем почти все казалось симпатичным.
– Сейчас принесу, – сказал Билли и последовал за Рафферти в спальню с видом человека, слегка утратившего рассудок.
– А я тем временем проверю ужин, – сообщила Мэри, повернувшись в сторону кухни.
Хелен совсем не улыбалось сидеть в одиночестве в обшарпанной, но безукоризненно чистой гостиной и потягивать вино.
– Я помогу, – вызвалась она и поплелась за Мэри с не слишком благородным намерением выведать информацию.
– Но вы наш гость, – запротестовала Мэри.
– Чепуха, – бодро отмахнулась Хелен. – Поручите мне что-нибудь и направьте в нужную сторону.
– Ну, может, салат…
– Я просто мастер по салатам, – заявила Хелен, горячая поклонница готовых блюд из кулинарии супермаркета. – Как давно вы с Билли женаты?
– Восемь месяцев, – вдруг побледнела Мэри. – Малыш должен родиться в конце апреля.
– Должно быть, настоящий крепыш, – небрежно заметила Хелен.
– Да, – натянуто согласилась Мэри. – Мисс Эмерсон, я хотела бы поблагодарить вас за снятие обвинений с Билли. Он хороший человек, и если бы не обстоятельства, которых он не может объяснить…
– Понимаю, – успокоила Хелен, хотя и сомневалась в этом. – Согласна с вами: он не совсем пропащий. Я доверяю своей интуиции. И мистеру Рафферти.
Джеймс не преувеличивал – решительная Мэри Моретти явно съежилась при одном только упоминании его имени.
– Они с Билли давние друзья.
Хелен решила, что пришло время немного подтолкнуть Мэри:
– Но вы его недолюбливаете.
– О нет! – запротестовала та. – Это не так. Он просто меня немного… смущает. Наверное, этими своими глазами. Кажется, что он видит тебя насквозь.
– Значит, надо у него спросить, мальчик у вас родится или девочка.
Мэри ахнула, потом сумела выдавить слабую улыбку на шутку Хелен.
– Пусть будет сюрприз. Кроме того, осталось не так уж долго гадать.
– Говорят, последний месяц самый тяжелый.
Хелен видела достаточное количество беременных женщин, в том числе жен братьев, чтобы понять – срок у Мэри намного больше семи месяцев, если только она не вынашивает тройню.
– Так и есть, – взглянула на нее Мэри.
– Так Рафферти с Билли хорошие друзья? Не похоже, что у них много общего, – с непривычной напористостью спросила Хелен, приступив к кромсанию продуктов для салата.
– Они давно знакомы, – занервничала Мэри.
– Вряд ли очень давно. Сколько лет Билли? Двадцать три? Двадцать четыре?
– Двадцать пять.
– А Рафферти лет на десять старше. Или они вместе работали?
– Я… не знаю, – напряженно промямлила Мэри.
Хелен мгновенно затопило чувство вины. Мэри Моретти и так подвергается существенной нагрузке в буквальном и переносном смысле, а теперь еще страдает от бесцеремонных вопросов, на которые либо не может, либо не хочет отвечать. Но какое-то смутное предчувствие все больше и больше овладевало Хелен, и она прекрасно осознавала, что от Джеймса Рафферти никакой информации не получить.