Еще одна чашка кофе
Шрифт:
Наиболее огнеопасным предметом в кофейне оказалась Теона.
— Да сколько можно?! — вспыхивала Теона, наблюдая за тем, как пожарные заглядывают во все углы.
Приход сотрудников налоговой инспекции после обеда уже не стал для сотрудников «Экипажа» такой уж неожиданностью. Леша, можно сказать, ждал подвоха и был подготовлен — он потряс отчетами и заверил налоговиков, что он, как никто, чтит уголовный, налоговый и прочие кодексы чести.
— Ну все, я надеюсь? — вздохнул Леша, когда очередные проверяющие ушли.
Но оказалось, что это не все.
Назавтра,
Вошедшая в кофейню посетительница — немолодая женщина в пуховике — подошла к стойке, за которой стоял Леша, и увидев его, остолбенела.
— Что вам? — доброжелательно улыбнулся Леша.
Но посетительница не выходила из ступора, она с ужасом смотрела на Лешу, как будто узрела какого-то упыря.
— Что-то не так? — занервничал Леша.
Вместо ответа женщина развернулась и опрометью бросилась из кофейни.
— Что это с ней? — встревожился Леша. — Как я сегодня выгляжу?!
Он схватил зеркало и осмотрел себя со всех сторон.
Теона пожала плечами.
— Она была чокнутая, не иначе! — успокоил себя Леша и вернулся за стойку.
В кофейню вошел молодой парень в надвинутом на глаза капюшоне и заказал Леше клюквенный морс и два рогалика. Леша протянул юноше пакет с рогаликами, но тот вдруг отшатнулся от бармена, как от прокаженного.
— Да что такое?! — Лешина рука с пакетом задрожала. — Это просто ореховые рогалики! Возьмите!
Парень замотал головой и выскочил из «Экипажа» как ошпаренный.
— Город полон чокнутыми, — растерялся Леша.
Тут уже и Теона присмотрелась к напарнику повнимательнее:
— Ну выглядишь ты так себе, сладкое в таких количествах никого не красит, но, в сущности, ничего уж такого страшного я не вижу!
И тут в кофейню неразорвавшимся снарядом влетела Манана. Она рыдала и повторяла Лешино имя. Увидев Лешу, Манана повисла на нем:
— Живой?!
Леша в железных тисках-объятиях Мананы обмер от ужаса:
— Да что случилось?!
Вместо ответа Манана потащила его на улицу.
На дверях кофейни висел плакат — Лешина фотография в траурной рамке, а под ней надпись: «С прискорбием сообщаем о том, что нас покинул Алексей Максимович Белкин. Скорбим и помним!»
— Это чо? — побледнел Леша. — Кого это я покинул?!
— Да это те, которые с мышами и с пожарными, — мгновенно догадалась Теона. — Мстят тебе!
Остаток дня Леша был мрачен.
Теона пыталась его приободрить, но Леша бубнил, что все неприятности мира прилипли к подошвам его ботинок, и все вернее погружался в меланхолию.
Теона и сама не поняла, в какой миг она стала воспринимать «Экипаж» не как место работы, не как одну из тысяч кофеен на свете, но как что-то живое, теплое, родное — как свой дом в Тбилиси. Она не просто полюбила эту кофейню, но стала связывать с ней собственную идентичность. Иногда, если тебе повезет найти свое место силы, возникает своеобразная физика — ты становишься зависим от этого места, а оно, может быть, уже немного зависит от тебя, от твоего настроения и состояния.
Как бы там ни было, мысль о том, что «Экипаж» могут закрыть и этой кофейни больше не будет, казалась Теоне невыносимой. И вернувшись в Тбилиси, она бы хотела знать, что где-то на свете, в северном городе с прекрасной архитектурой и скверным климатом, есть вот такое место, где можно согреться в любую непогоду, где всегда будут варить кофе и заряжать людей (как говорят эти два чудака Леша и Никита) чистой энергией. И вообще, должно же в холодном мире уничтоженной индивидуальности, пронизанном идеей безликих сетевых заведений, оставаться хотя бы что-то оригинальное и теплое — вот такие островки старого мира, как кофейня «Экипаж», с ее своеобразием и неповторимостью.
Однако переживая из-за нападок на любимую кофейню, Теона не знала, как их остановить и как помочь Белкину. Она было предложила ему заявить в полицию, но Леша пожал плечами: «Ну, траурную фотографию и донос в санэпидемстанцию к делу не пришьешь! Меня в этой полиции отправят дальше варить кофе, и этим все закончится». Теона знала, что Леша выяснил, какая именно организация хочет прибрать кофейню к рукам и что он обращался к ним и требовал оставить «Экипаж» в покое. В детали Леша ее не посвящал: «Не девчоночье дело, я сам справлюсь». В этом вопросе он проявил твердость. Теона даже удивилась: «А ты не мальчишка, Белкин, а мужик, уважаю!»
Да и было за что уважать — когда речь заходила о попытках отнять кофейню, Леша становился похож на небольшого, но разъяренного льва.
Решив как-то поднять напарнику настроение, Теона напомнила Леше об идее возобновить джазовые вечера в кофейне и тут же взялась за дело. Она нашла группу музыкантов, игравших джаз, и согласовала с ними предстоящее выступление. Вскоре на дверях кофейни, там, где еще недавно висел траурный портрет Леши, красовалась афиша предстоящего концерта.
В день концерта в кофейне с утра началась круговерть. Теона оформляла зал, Манана пекла по такому случаю огромный, такой, чтобы всем хватило, пирог «Двенадцатой ночи», а кошка Лора, прижав уши, следила за этой суетой. И вот в тот миг, когда Теона забралась на стремянку, чтобы прикрепить гирлянду светящихся лампочек, к ней подошел Леша и сообщил, что концерт отменяется.
Теона пошатнулась на шаткой стремянке:
— Как отменяется?! Почему?
Леша объяснил, что ему только что позвонили музыканты и отменили выступление, потому что у них заболела певица.
Грустная Теона сползла вниз и выключила гирлянду — она сама была похожа на потухшую лампочку.
— Белкин, может, нам найти другую группу?
— Ну кого мы сейчас найдем? — вздохнул Леша. — До концерта остается несколько часов. Представляешь, какой кошмар — люди придут, а ничего нет! В общем, есть только один шанс спасти этот вечер. Давай вместо концерта ты покажешь спектакль с куклами? — выпалил Леша.