Еще одна из дома Романовых
Шрифт:
В Царское Село приехали из Ильинского дядя Сергей и тетя Элла. Дети чувствовали, что между ними и отцом не все ладно. Однажды во время семейного обеда вдруг возник какой-то спор, что поразило детей, потому что это было впервые. Дядя, желая положить ему конец, встал из-за стола и сказал с натянутой улыбкой: «Ты просто в дурном расположении духа, позаботься лучше о самом себе». Тетя молчала и лишь с беспокойством поглядывала на детей. Они ощущали напряженность, которой прежде никогда не было, им было не по себе, и, как ни любили они своих родственников, все же были на стороне отца, испытывая к нему необычайную нежность.
Потом отец зачем-то уехал за границу. Дядя и тетя грустно простились с детьми и тоже уехали. Странное предчувствие каких-то неприятных перемен мучило Машу.
Наступила осень. Однажды вечером Маша сидела за столом и делала уроки, когда в комнату вошла мадемуазель Элен и протянула ей конверт; Маша сразу узнала почерк отца. Она быстро
Уже с первых слов она поняла, что случилось нечто ужасное.
Отец сообщал, что он женился, его жену зовут Ольгой Валерьяновной Пистолькорс. Он писал, что очень страдал от одиночества и очень полюбил эту женщину, которая может сделать его счастливым. Он уверял, что любит и всегда будет любить детей и надеется, что когда-нибудь вся семья будет вместе. Он просил не питать злобы против его жены.
Письмо упало на пол, Маша закрыла лицо руками и разрыдалась.
Так вот почему отец приказал открыть комнаты покойной жены! Он навеки с ней простился!
Недавно она заметила, что исчезли великолепные аметисты ее матери – те самые, которые лежали под ее портретом. И сейчас она вдруг подумала, что отец отдал их своей новой жене, хотя они должны были принадлежать ей, Маше.
Должно было пройти еще много-много лет, прежде чем она могла бы надеть их, однако Маше казалось, что эту потерю невозможно перенести!
И только теперь она поняла, что за фотография стояла в кабинете отца. Это была фотография их с Дмитрием сводного брата, сына их отца и той женщины!
Гувернантка отвела ее на кушетку и, обняв, села рядом.
Маше казалось, что произошло нечто непоправимое, что отец для нее умер. Она долго плакала, а потом умолкла, оцепенев.
В голове воцарился сумбур, донимала обида. Как мог отец поступить так? И как посмела эта женщина увести его от детей, которые его так любят?!
– Я ее ненавижу! – воскликнула Маша яростно.
– Дорогая, – возразила мадемуазель Элен, – вам не следует говорить так о жене вашего отца. Ему было бы больно слышать это.
– Как вы думаете, – спросила Маша, – он приедет к нам на Рождество?
– Возможно, – сказала мадемуазель Элен, однако в голосе ее звучало сомнение.
Тем временем Дмитрий читал такое же письмо в своей комнате. Когда дети встретились – оба с опухшими глазами – и попытались поговорить, они снова расплакались.Потянулись длинные, печальные дни, исполненные для них настоящего горя. Им казалось, что никакого света радости больше не будет.
Маша иногда сочиняла ответ на письмо отца, исписав множество листков, но долго не отправляла их. Наконец решилась – и горько рыдала, перечитывая свое письмо. Только по настоянию мадемуазель Элен добавила она неискреннюю строчку о том, что не питает вражды к своей мачехе…
А некоторое время спустя дети узнали ужасную новость. Поскольку великий князь Павел Александрович заключил морганатический брак вопреки запрещению государя, он с этого момента подлежал высылке из России и лишению всех прав. К тому же все его официальные источники дохода были конфискованы.
Вернулись дядя Сергей и тетя Элла. Как оказалось, они ездили за границу, чтобы остановить Павла Александровича, переубедить его, но это было бессмысленно.
Они очень жалели детей. Сергей Александрович горячо бранил госпожу Пистолькорс, обвиняя ее в том, что она развелась с вполне достойным мужем, чтобы разрушить жизнь отца и его будущее, увести его от детей, которые так в нем нуждаются!
Вернее, нуждались. По приказу императора дядя Сергей становился опекуном своих племянников. Ново-Павловский дворец закрыли, и Маша с братом окончательно перебрались в Москву, чтобы впредь всегда жить с дядей и тетей, которые стали их приемными родителями. И хотя дядя очень сожалел о неразумном поступке брата, он не скрывал радости от того, что теперь дети полностью принадлежали ему. Он сказал Маше и Дмитрию: «Отныне я ваш отец, а вы – мои дети!»
ИЗ ДНЕВНИКА КАМЕРДИНЕРА ВОЛКОВА
Великий князь Павел Александрович твердо намерен вступить в морганатический брак с госпожой Пистолькорс. Мы сейчас путешествуем по Европе – сначала побывали в Берлине, в Париже, затем объехали Италию. Цель этих поездок – ее исполнение возложено на адъютанта Лихачева – найти за границей православного священника, который согласился бы обвенчать великого князя. Однако все поиски оставались тщетными, и в Петербург пришлось вернуться ни с чем.
.........
Мне трудно описать все изменения, которым подвергались отношения между великим князем Павлом Александровичем и госпожой Пистолькорс. Многое, правда, я наблюдал сам, кое-что слышал от других и скажу по этому поводу следующее. Сначала на браке настаивала госпожа Пистолькорс. Великий же князь уклонялся даже от самых разговоров на эту тему. Напрасно ссылалась она на примеры, в частности, на морганатический брак императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской. На великого князя доводы эти не действовали… Тогда в дело
.........
Из Берлина мы отправились в Италию и остановились во Флоренции. К этому времени госпожа Пистолькорс уже получила формальный развод, и адъютант великого князя Лихачев продолжал энергично искать православного священника, который согласился бы совершить таинство бракосочетания. В конце концов ему удалось это. Был найден священник грек, согласившийся за крупную сумму обвенчать великого князя.
В этот же день Лихачев передал мне, что великий князь просит меня подписать акт, удостоверяющий факты: вдовства великого князя Павла Александровича и развода госпожи Пистолькорс. Кроме меня, Лихачева и Ефимовича, второго адъютанта, акт этот подписал один из знакомых великого князя. Спустя два дня, рано утром ко мне неожиданно вошел великий князь Павел Александрович и обратился ко мне со следующими словами:
– Я здесь на чужбине, и у меня нет ни близких, ни родных. Благослови же меня, Волков, на предстоящий брак.
Я благословил великого князя. Оба мы горько заплакали и потом обнялись горячо.
Бракосочетание великого князя Павла Александровича состоялось в Ливорно, и я на нем не присутствовал. После него молодые вернулись во Флоренцию.
ПослесловиеСергей Александрович в самом деле был истинным отцом для детей своего младшего брата, хотя Елизавета Федоровна так и не смогла стать им матерью – слишком сильно ревновала к ним и мужа, и Павла.
Отношение ее к детям изменилось только после того дня, как великий князь Сергей Александрович погиб от бомбы террориста Каляева. И все же Элла никогда не простила Павла – даже когда император простил его и позволил не только вернуться в Россию с новой семьей, но и даровал Ольге Валерьяновне титул княгини Палей.
Детей в браке Павла Александровича и Ольги Валерьяновны было трое: сын Владимир и две дочери – Ирина и Наталья.Жизнь так странно тасует карты, которые сдает в начале игры! Уж наверное во время той сцены в театре скандализованная Александра Федоровна даже вообразить не могла, что Ольга Валерьяновна как равная войдет в дом Романовых. К тому же – станет ей хорошей подругой, а еще больше подружится со вдовствующей императрицей. Однако так и произошло. Только Елизавета Федоровна, которая после смерти мужа стала настоятельницей Марфо-Мариинской обители, ею же самой и основанной, не в силах была преодолеть своей ревности и к детям Павла и Лели относилась со страшной неприязнью и даже брезгливостью.
Потом их с Владимиром помирила и даже сдружила общая трагическая участь алапаевских мучеников.
Ольге Валерьяновне и ее дочерям удалось после революции уехать во Францию, где Ирина вышла замуж за Федора Юсупова, внука княгини Зинаиды Николаевны, а Наталья стала женой и музой знаменитого модельера Люсьена Лелонга, а потом писателя Антуана де Сент-Экзюпери. Уже в Париже Ирина и Наталья часто встречались с Марией и Дмитрием Павловичами, которые жили там в эмиграции.
Великий князь Павел Александрович был арестован вместе с некоторыми своими кузенами в августе 1918 года. Все отчаянные усилия Ольги Валерьяновны спасти мужа не увенчались успехом. Павел Александрович и его двоюродные братья были расстреляны во дворе Петропавловской крепости.
Его личные бумаги, изъятые при аресте, затем попали в Государственный архив. Сохранилось их немного. Но среди них остался небольшой пожелтевший листок, исписанный изящным женским почерком. Это было одно из первых писем, которые Павел Александрович получил от Лели вскоре после их случайной встречи на Красном мосту – на том мосту, который сыграл такую огромную роль в их судьбе.
Вот эти стихи:Я не могу забыть то чудное мгновенье!
Теперь ты для меня и радость и покой!
В тебе мои мечты, надежды, вдохновенье,
Отныне жизнь моя наполнена тобой.
В тебе еще, мой друг, сильно воспоминанье,
Ты прошлое свое не можешь позабыть,
Но на устах твоих горит уже признанье,
И сердцу твоему вновь хочется любить!
И я люблю тебя! Я так тебя согрею!
В объятиях моих ты снова оживешь.
Ты сжалишься тогда над нежностью моею
И больше, может быть, меня не оттолкнешь!
Итак, Леля оставалась верна себе!
Примечания
1
А король-то голый! (франц.)
2
Субретка – театральное амплуа: бойкая, находчивая, острая на язык служанка, которая предана своей хозяйке и помогает ей в любовных интригах и прочих авантюрах. (Прим. автора.)
3
Что позволено Юпитеру, не позволено быку (лат.).
4
Рабочие качества, поведение в процессе эксплуатации (нем.).