Еще раз про любовь, деньги и женское счастье ...
Шрифт:
Вместо хлеба девочки подали рулеты из тонкого и прозрачного лаваша, наполненные домашним сыром, пропущенным через мясорубку с киндзой и чесноком.
Видимо, совместное приготовление пищи сблизило девушек, обстановка за столом была прямо семейная. Мирон нахваливал ручки, которые подавали еду, девушки мило улыбались. Я сидел напротив Лины, и смотрел, как она берет еду, смотрел на ее тонкие запястья. Рукава рубашки она не опустила, и видны были два серебряных браслета, которые позвякивали от ее движений, она все время их поправляла. Лина внимательно слушала
— Что-то вы все молчите? — спросила она.
Я пожал плечами и невольно скосил глаза на Лину. Она мимолетно улыбнулась мне и на мгновение прикрыла глаза. Низко расстегнутая блузка позволяла мне видеть ее шею и серебряный кораблик на длинной цепочке, что не улучшало моего общего состояния. Я вспомнил, что вчера ловил кораблик губами, когда она наклонялась надо мной…
— Я думаю, что отец предвзято к вам относится.
— Почему?
— Когда вы не строите из себя бизнес-леди, вам удается не только кофе.
Пытка прервалась, завтрак, наконец, кончился, и мы перешли на веранду пить кофе. Девушки перемыли посуду и пришли к нам. Плитки пола на веранде разогрелись от солнца, и стало тепло. Они обе сняли туфли и босиком стояли у парапета, разглядывая улицу.
Мы с Мироном любовались их босыми ножками, потом он вздохнул:
— Ну, не будем тебя больше отвлекать, вижу, что ты мечтаешь остаться с девушкой наедине. Отдыхайте, я тебе по-хорошему завидую. А вечером ждем в гости. Приезжайте, Майя с Игорем покажут вам город.
Он поднялся, девушки поцеловались, мне Майя только пожала руку, и мы проводили их вниз.
Только перенесенными мучениями я могу объяснить тот факт, что, едва за нами закрылась дверь, я набросился на Лину и стянул с нее блузку, юбку, кажется, я рычал от нетерпения и досады, что на ней одето так много вещей. Не отпуская ее, я разделся по дороге в спальню сам, и, когда на двоих у нас из одежды и вещей остался только ее серебряный кораблик, я понял, что такое счастье.
Позже, когда закурил сигарету, я уже спокойно любовался совершенными линиями ее тела. Она спала, разметав волосы по подушке. Ну, правильно, это я выспался до двенадцати часов, а она убежала рано. Черт, я даже не спросил ее, как она добралась до своего пансионата.
Ресницы дрогнули, и она пробормотала:
— Не подглядывай.
Я засмеялся, потушил сигарету и придвинулся поближе. Она выгнула спину, и сумасшествие продолжилось, только теперь я уже никуда не спешил.
Когда мы проснулись, уже смеркалось. Лина ровно дышала рядом, и я подумал, что так может быть всегда: сумерки, дыхание любимой женщины рядом, хорошая усталость тела от недавней любви. Интересно, что она скажет, предложи я ей выйти за меня замуж? Я ничего о ней не знаю, кроме того, что она работает в банке, хорошо готовит, красива и воспитанна. Как она жила до встречи со мной? Мне уже тридцать пять, и верить красивым глазам жизнь мне поводов не предоставляла. Я вздохнул и тихо поднялся.
— Ты куда? — сонным голосом
— В душ.
Когда я вышел из ванной, Лины в спальне уже не было. Я спустился вниз и оторопел. Она сидела на ступеньках лестницы, держа в руках одежду, которую подняла с пола, и плакала.
— Я обидел тебя? — Я присел рядом с ней и обнял ее за плечи. — Что-то случилось, пока я был в душе?
Слезы полились по ее щекам, но она помотала головой и сказала:
— Не обращай внимания. Это я не тебе плачу.
Она вытерла лицо моим полотенцем и помолчала, успокаиваясь. Потом встала:
— Звонил Игорь, они ждут нас в ресторане. Он обещал большую увеселительную программу.
К вечеру стало прохладно, и Лина надела белый ангорский свитер, широкий вырез которого открывал ее безупречные плечи, и длинную юбку. Лицо у нее успело загореть под южным солнцем, и светлая блестящая помада подчеркивала этот новый загар. Гладко зачесанные волосы она сколола большой перламутровой заколкой, они тяжелым узлом лежали низко на шее. Волнующий запах ее духов усиливался от тепла ее тела, он заполнил салон машины и тянулся за ней, как шлейф.
Мы поужинали в ресторане, в отдельном кабинете. Низко висящая над столом лампа освещала открытые плечи девушек, еда была превосходна, водка хорошо охлаждена, в общем, жизнь радовала. Потом пешком мы прошли к открытой концертной площадке, послушали джазовую музыку. Поздно ночью мы поехали за город, на смотровую площадку, любоваться видом ночной бухты.
Я отметил, что Лина была грустна, возможно, что-то ее волнует, учитывая недавние слезы. Но и Майя почти весь вечер молчала и практически непрерывно курила. Мы разъехались по домам рано, сразу после полуночи.
Глава 5. Лина Морозова.
В смысле отдыха все сбылось даже больше, чем мечталось. Утром я убегаю на лекции, оставляя сонного и недовольного моим уходом Алексея. Мирон присылает за мной джип около восьми часов, и до четырех часов дня мне и минутки не выдается свободной, чтобы помечтать, как все будет ночью.
В группе почти тридцать человек, и вопросов к обсуждению скопилось много. Правда, все молодые, умные и энергичные. Я получаю удовольствие от общения с ними.
После занятий Алексей забирает меня, и мы едем ужинать, или просто гуляем в парке и по набережной. У меня завелась подруга, обезьянка Адель. Ее хозяин — фотограф. У нее было такое грустное выражение лица, что я решила сделать ей подарок и купила апельсин. Дочка хозяина, девочка лет семи, сказала, что Адель больше любит бананы. Тогда апельсин мы оставили девочке, и вернулись за бананами. Когда мы приходим, Адель оживляется, и мордочка у нее становится чуть-чуть менее печальной. Мне кажется, что ей холодно в России, но Алексей уверяет, что у нее хорошая густая шерсть. Хозяин сфотографировал, как обезьянка обнимает меня, и подарил мне один снимок, а второй увеличил и оставил на витрине. Алексей смеется, что со мной можно сфотографироваться за 50 рублей.