Эсеры. Борис Савинков против Империи
Шрифт:
Наша ли вина, что мы, русские социалисты, силою обстоятельств становимся революционерами? Все наши попытки к мирной деятельности встречают беспощадное гонение со стороны государства. Было время, в 90-х годах, когда некоторые русские социалистические фракции избегали говорить рабочим о какой-либо политике. Эти «экономисты» за свою деятельность также объявлялись государственными преступниками. Русские социалисты каждодневно на опыте убеждались, что свободное высказывание мнения, свободная мирная борьба за интересы – в русском государстве невозможна. Поэтому в число других задач русские социалисты включили еще задачу – добиваться такого порядка в государстве, при котором станет возможно говорить и писать согласно убеждению. Такое право дорого не для одних нас, социалистов, но дорого для всей России.
Нас, социалистов, могло бы и не быть, а потребность свободы слова оставалась бы одинаково насущной. Общественное мнение в России не имеет законных способов для высказывания. Свободно, даже слишком, до нахальства свободно, может говорить только печать одного лагеря. Русское общественное мнение громко кричит по тем вопросам, по которым печати вовсе запрещено высказываться. Оно громко кричит в тех случаях, когда газеты испещряются цензурными чернилами, когда они приостанавливаются, когда подвергаются выговорам и закрытиям. Русское общественное мнение громко кричит, когда председатели земских, городских и других собраний запрещают говорить ораторам, в соответствии с их взглядами и убеждениями. Русское общественное мнение свободно тогда, когда сковано.
Поэтому мы, русские социалисты и революционеры, считаем себя нравственно вправе утверждать, что в России правительство не дает высказываться мнению большинства населения, не знает этого мнения и идет против потребностей и желаний этого большинства населения, не знает этого мнения и идет против потребностей и желаний этого большинства, то есть не исполняет своего назначения. Об этом мы принуждены заявлять народу, мы принуждены распространять идею о необходимости изменения существующего в России порядка.
Мы проповедуем, что народу необходимо: право свободно высказывать свое мнение с помощью печати, собраний и сходок, право участия в обсуждении и издании законов, право контроля над государственными доходами и расходами.
Да, мы, социалисты-революционеры, проповедуем это, и значит, проповедуем строй иной, чем существует теперь в Российской империи. Но ведь пока мы только проповедуем. Наше орудие – слово, печать. Где же тут насильственное ниспровержение существующего режима? Кто оказывает насилие?
Слово наше не успеет раздаться, а нам уже зажимают рот и томят нас за слово в тюрьмах и ссылках. Наша печать считается «нелегальной», авторы наших писаний, даже наши простые типографщики на опыте познают всю сладость жизни в сибирских тундрах. Простое чтение наших брошюр считается государственным преступлением.
Нас преследуют, как государственных преступников и подвергают наказаниям за участие в кружках и сходках, на которых обсуждаются наши задачи. Нас подвергают унизительным телесным наказаниям, бьют нагайками, топчут конями и расстреливают, когда мы решаемся толпой выйти на улицу, чтобы заявить там публично о наших желаниях и требованиях.
Мы лишены покровительства закона, мы объявлены внутренними врагами народа и политическими преступниками, хотя это не одно и то же. Да, тут много насилия, слишком много, даже по горло, так что захлебнуться можно. Но с чьей стороны насилие? С нашей ли? Или уж русский народ такой несчастный, что на его языке понятие «слово» равнозначаще с насилием?
Поэтому пусть не говорят, что Партия социалистов-революционеров стремиться насильственным путем сделать что-то. Ни в задачах партии, ни в ее приемах деятельности и борьбы пока нет ничего похожего на насилие.
Может быть, обвинение партии эсеров в посягательстве на насильственное ниспровержение чего-то означает, что партия произведет когда-нибудь сначала политический переворот в России, а затем социальный? Партия не предрешает вопроса о том, каким путем сменяется тот или другой строй на желанные. О социальной революции замечу, что о переустройстве общественного строя в империи на началах социализма даже говорить серьезно нельзя. Стремление к такому «переустройству» было бы не делом серьезной партии, а ребяческой забавой. Перестроить общественный строй в империи на началах социализма, – этого не могла бы сделать даже наша всесильная бюрократия. Как просто иной раз понимаются задачи нашей партии, и при таком понимании нас, членов партии, отсылают на эшафот.
Россия получит социалистическое переустройство, может быть, тогда, когда самого этого имени «Россия» не останется на земном глобусе. Так, может быть, далеко конечное торжество наших социалистических идеалов. Это торжество произойдет не в одном государстве, а пройдет грозой по всей земле. Но она, несомненно, не наступит ни на одной точке земного шара, пока стоит несокрушимо Российская несокрушимая империя, потому что до сих пор об эту «твердыню» разбивались все самые лучшие прогрессивные стремления всех лучших людей нации. А пока они под знаменем социализма бьются за социальные реформы в современных государствах и идут под этим знаменем дальше всех буржуазных партий. То же делаем и будем делать мы, русские социалисты. Мы требуем серьезных рабочих реформ в пользу народа.
Что касается вопроса о политической революции, то русское правительство должно понять, что оно пляшет на вулкане. Мы, социалисты-революционеры, пока ведем мирную проповедь о том, что неограниченный режим в империи получил смертельную рану еще сорок лет тому назад. Его время ушло вместе с падением крепостного права, соответствовавшего патриархальной системе. Народ вместе со свободой от крепостного ига получил право рассчитывать на самостоятельность мысли и управления своими судьбами. История русского народа все время ждет продолжения. Продолжение должно быть – и будет! Вопрос в том, кто его впишет и поведет, сам ли народ или начнут писать сверху?
Мы, социалисты-революционеры, пока боремся с существующим режимом мирными путями. Нашей задачей является выяснить народу всю неудовлетворительность отжившей и уже стеснительной системы. Нашей задачей является организовать мнение большинства в государстве или, по крайней мере, того меньшинства, которое в данное время составляет руководящую по нравственному значению и по энергии силу в государстве, и стоит дороже и весит больше, чем остальная инертная масса. Задача правительства – идти на встречу желаниям народа.