Эсфирь, а по-персидски - 'звезда'
Шрифт:
Под конец жизни Ксеркс распорядился, чтобы многие из его подвигов были записаны как клиньями на табличках из обоженной глины, а так и на папирусах, а также на свитках из кожи. Эти записи и теперь хранились в одной из комнат огромного пустующего дворца Ксеркса в Персиполе.
"Памятники, воздвигнутые мной, стоят на человеческих трупах, от которых я отрезал головы и конечности", - так записано в одном из свитков, правдиво рассказывающих о победах Ксеркса.
Всех остальных богов, помимо Ахуры Мазды и Арту, которых Ксеркс не почитал, он считал вредными и причислял к злобным дэвам, и потому без
Ксеркс повелел записать также и о том, как он относился к чужим верованиям, потому что тоже считал свои дела поучительными:
"Это была такая страна, где прежде дэвы почитались. Зато потом, по воле Ахуры Мазды, я этот притон дэвов разгромил и провозгласил: "Дэвов не почитай!" И там, где прежде почитались дэвы, я приказал поклоняться Ахуре Мазде вместе с Арту, и никому больше..."
Примерно такие слова Ксеркс приказал вырезать на камнях в Персиполе, чтобы потомки помнили о его преданности своим богам и следовали его примеру.
Не исключено, что Артаксеркс гораздо лучше усвоил бы кровавые уроки своего отца, если бы с ранних лет ему не приходилось чересчур часто слышать ещё одно имя: Кир.
Про этого Ахменида люди говорили так: Кир Великий, Кир Добрый, Кир Справеливый, они произносили его имя с благоговением и счастливым придыханем, вспоминали в своих молитвах, причем без всякого принуждения. После рассказах о подвигах отца, многие истории из жизни Кира казались совершенно неправдоподобными, и порой даже лишенными всякого смысла. В них все было наоборот - и если не знать, что при всем при этом Кир считался даже более успешным полководцем, чем Ксеркс, можно было подумать, что он нарочно делал все, чтобы ослабить великую персидскую державу.
Сохранилось предание, что подвиги Кира, принца царской крови, были предсказаны провидцами ещё до его рождения, и поэтому дед новорожденного, мидийский царь Астиаг попытался срочно умертвить мальчика. Но у него ничего не получалось - всякий раз Кир чудом был спасен, а когда вырос, то все пророчества сбылись, Кир и впрямь возглавил восстание против Астиага, стал властелином Мидии.
Каким-то чудом Кир сумел снискать любовь и доверие к себе многих воинов мидийского войска, которое в своем большинстве перешло на его сторону. Когда же Кир наголову разбил Астиага, взял своего коварного деда в плен, и все вокруг с замиранием сердца стали ожидать, какую казнь он назначит своему заклятому врагу с младенческих лет, Кир снова сделал то, чего никто от него не ожидал. Он простил Астиага и отпустил его с миром доживать свою старость.
Этот поступок персидского царя, который в глазах Ксеркса мог считаться не иначе, как постыдной слабостью, прибавил Киру множество сторонников среди разных народов и сильно укрепил его войско.
И хотя Кир подчинял своей власти все новые и новые земли, персидского царя все равно называли "освободителем", "спасателем", "мужем правды", "мессией", и многим он казался владыкой, поставленным на землю небесными богами.
В отличие от ассирийцев и многих других восточных завоевателей, Кир с пониманием и даже с почтением относился к обычаям и верованиям покороенных народов, не допускал массовых убийств и пыток пленных, устанавливал умеренные подати, искал дружбы с местными жрецами.
Покорив своей власти Вавилон, Кир распорядился оцепить войсками храмовые здания, чтобы не допустить грабежей и запретил персидским воинам под страхом смерти грабить дома мирных жителей. Не мудрено, что когда Кир торжественно въезжал в покоренную им столицу мира, улицы Вавилона были устланы ветвями и цветами, и толпы людей на улицах встречали его не как завоевателя, а как своего желанного господина. Эта победа была настолько не похожа на все, известные когда-либо прежде, что о ней были сложены легенды и песни. В них пелось, что когда Кир Персидский взял Вавилон, в городе не было ни одного пострадавшего от его руки, и во время той войны ни один кирпич, ни одна доска с домов вавилонких не была сдвинута с места, хотя, конечно же, такого никак не могло быть.
"Когда я мирно вошел в Вавилон, и при ликовании и веселии во дворце занял царское жилище, Мардук, великий владыка, склонил ко мне благородное сердце Вавилонии за то, что я ежедневно помышлял о его почитании", - вот что написал потом Кир для памяти потомкам, в том числе - и для Артаксеркса Ахменида.
"Благородное сердце", "почитание" - таких слов Артаксеркс никогда не слышал из уст своего отца, - тот считал их словами рабов, признаком слабости, мешающей одерживать великие победы.
Кир старался не убивать пленных, а лишь обкладывал покоренных князей данью, и заметно этим обогащался. На всякий случай он боялся гневить и своих, и чужих богов, и даже нарочно приказал восстановить в Вавилонии и Эламе многие храмы, разрушенные его предшественниками, выделяя на это деньги из своей казны, и за то боги посылали ему победы.
Именно Кир когда-то издал указ, позволяющий всем пленным иудеям вернуться из Вавилона в Иерусалим, на родину предков, и предписал начать в Иерусалиме восстановление сожженного храма. В виде особой милости он даже вернул иудеям священную храмовую утварь, вывезенную когда-то в качестве военных трофеев, и выделил иудейским старейшинам на восстановление "дома божества Сионского" деньги из своей казны.
Почему-то именно при Кире, которые не любил даже вида человеческой крови, персидское царство достигло небывалого могущества, и стало господствовать над половиной мира - отстальным ахмениды по большей части лишь укрепляли прежние границы и постепенно прорубали длинным мечом выход на новые пространства, крепко удерживаясь на землях, когда-то завоеванных Киром.
Почему? Как удавалось Киру сохранять благородство в самых немыслимых ситуациях? Или прав все-таки прямодушный Ксеркс, который не боялся быть жестоким и не тешил свое самолюбие красивыми сказками?
Артаксеркс неоднократно ездил поклониться гробнице Кира, и она всякий раз поражала его своим сдержанным величием, которое царь перенес даже на свою могилу. Золотой гроб стоял на ложе с кованными из золота ножками, и ложе это было застлано тигриными шкурами, окрашенными в пурпурный цвет. Вокруг гроба, на таких же шкурах, лежали царский плащ, браслеты, любимый кинжал Кира и другие вещи, доказывающие, что он не был особенным любителем роскоши, если учесть, что золотой гроб изготовили уже те, кто позаботился о посмертном прославлении владыки.