Ешь. Молись. Разводись
Шрифт:
С другой стороны, он повёл меня в Мариинку. Мы ведь могли встретить там его знакомых? В итоге, встретили моих, что по теории вероятности, вероятно совсем маловероятно. Боже.
Как всё сложно.
Мне нужен антракт. Занавес. Актеры меняют костюм и грим.
Женя оставила мне ключи и ушла на работу. Её дети разъехались на лето, кто-то был у друзей, кто-то у бабушки. Муж – строитель – на объекте до вечера. Подруга категорично заявила, что я могу остаться хоть до конца недели, но я понимала, что мой максимум – до утра.
Меня
Утром меня не будет в этом городе. И в жизни Арса.
Собственно, в его жизни меня уже нет. Он позвонил один раз. Я не ответила и заблокировала номер.
Всё.
Финита.
Если бы.
Часто ли коренные петербуржцы забираются на колоннаду Исаакия?
Уверена, так же часто как москвичи гуляют по Красной площади или Арбату.
Но увидев знакомые широкие плечи я почему-то даже не удивилась.
Следил за мной? Ждал?
Надеялся?
– Привет.
Он бесцеремонно тянет меня на себя, прижимает, иронично вглядываясь в моё лицо.
А потом целует, ничего не говоря. Жадно.
Почему я не могу с ним бороться?
Почему этот город сводит нас снова и снова?
Глава 28
– Я всё равно уеду.
– Уедешь. Но не сейчас.
– Арс, не надо. Ну, правда…
Мы всё еще на колоннаде. Высоко. Красиво. Нереально.
Мистификация какая-то.
Словно на самом деле этот город, его проспекты, улочки, его величественные здания, его атмосфера, его история делает всё, чтобы столкнуть меня и этого мужчину. Свести.
Питер, почему ты такой сводник, а?
Тебе не стыдно?
Он женат. ЖЕНАТ!
А ты заставляешь меня с ним встречаться. Видеть. Замирать. Умирать. Останавливаться в этом пространстве и времени. Зависать. Мечтать о несбыточном.
Стой, Питер! Остановись! Прекрати!
Я люблю тебя, очень, пожалуйста, не делай со мной это. Не заставляй тебя ненавидеть.
– Мила.
– Арс… отпусти.
– Я не могу. Я не в состоянии.
И я не могу!
Боже, да что за наваждение такое? Почему я не могу отлепиться от него?
Мы знакомы всего три дня! Или четыре уже? Я потеряла счёт времени. Это всего несколько десятков часов. Несколько тысяч минут.
Мгновения, мгновения, мгновения…
Я не могу с ним.
И начинаю «не мочь» без него.
Это
Он женат. ЖЕНАТ!
И не важно, любит он жену или не любит. Не важно, как они поженились. Не важно, какой у них брак.
Всё это не важно.
Или важно. Важно, наверное, потому что если бы это было иначе он бы сказал, что готов развестись…
Боже, Милана! Боже!
Ты действительно это говоришь?
Ты, прошедшая через адище измены, в преддверии лютого развода готова подложить другой женщине такую же свинью?
Как ты можешь?
– Мила, не терзай себя, не надо, прекрати. Прекрати хотя бы на эти несколько минут, часов. Просто позволь быть рядом.
– Я не пойду на крышу!
– Я знаю. Я и не поведу тебя туда. Я просто хочу побыть рядом. Я… поверь, я тоже не понимаю, что будет завтра, когда ты уедешь. Когда я буду ходить по родному городу и чувствовать пустоту, зная, что тебя тут нет.
Он серьёзно так говорит?
Серьёзно?
Как поэт…
Впрочем, Питер способствует. Тут хочется сочинять стихи. Тут хочется сочинять истории.
Например, историю московской девочки Милы, которая встретила питерского мальчика Арсения. Случайно. На Невском. Или на Васильевском. Или в Эрмитаже у Рембрандта. Это так романтично, назначить свидание у Рембрандта. Ей назначили. Но он не пришёл, тот, кто назначил, зато пришёл этот – Арсений. Сел рядом и смотрел. Сначала на Рембрандта, потом на неё. И сказал, что она похожа на Венеру Ботичелли, жаль только, что картина эта не в Эрмитаже, а в галерее Уффици во Флоренции, но они обязательно поедут туда, и увидят её.
– О чём ты думаешь?
Я словно просыпаюсь. Он меня обнимает. Мы стоим, прислонившись к какой-то стене, ходят люди.
– Ты не боишься, что нас могут увидеть?
– Я похож на того, кто чего-то боится?
Конечно нет. Но всё-таки. Не хотелось бы мне разборок еще и с чужими жёнами.
– Мила…
Он не может договорить, а я понимаю его без слов.
Понимаю, что с ним сейчас творится то же, что и со мной.
Мы потерялись друг в друге.
И не можем найти дорогу обратно. В тех себя.
До нашей встречи.
До первого свидания.
До путешествия.
До развода мостов.
До крыши.
До Санкт-Петербурга.
– Мила… я не могу.
И я не могу. Тоже не могу.
Поэтому позволяю себе сегодня то, что нельзя будет завтра и нельзя было вчера.