Эскимо с Хоккайдо
Шрифт:
Она купила билет на ближайший самолет до Парижа. Оттуда пересядет на стокгольмский рейс. До вылета оставалось сорок минут.
Слишком мало времени, да и не хотелось мне ее прессовать после всего, что она пережила. Я лишь проводил ее в зал ожидания. Ольга уже не плакала. Глаза ее остекленели, она тупо следила за прибывавшими и убывавшими пассажирами. По-моему, последние минуты пребывания на японской земле были для Ольги и самыми спокойными. Но опять же — я ничего не знаю про Ольгу.
Наконец объявили посадку. Ольга вручила мне ключи от машины.
— Омэдэто, —
— Не беспокойся, — сказал я. — Сохраню ее чистой и свежей до твоего возвращения.
Ольга печально улыбнулась и двинулась в очередь. Я крикнул ей вслед:
— Что там было в сейфе?
— А?
— Ключ, который ты мне дала. Что там хранится?
— Ключ у Санта.
— Знаю-знаю. Все равно любопытно. Как бы я вообще нашел этот сейф?
Ольга посмотрела на меня так, словно я испортил идеальную сцену прощания. Вздохнула, слегка склонила набок голову.
— Помнишь песня, которая играть, когда мы встретились?
Я подумал и кивнул.
— Конечно, — без особой уверенности ответил я.
Ольга плавно кивнула. Она смотрела мне в глаза, печальная улыбка вспыхнула и исчезла.
— Теперь не важно, — сказала она.
Повернулась и пошла к цепочке людей, улетавших во Францию, а дальше — бог знает куда. Я еще постоял, посмотрел, как она миновала паспортный контроль. Еще немного посидел, глядя в окно. Первые лучи солнца пробились на горизонте, самолет вырулил на взлетную полосу. Он поднялся в воздух и скрылся, а я все сидел. Наконец я поднялся и вышел на парковку, сел в машину и поехал обратно в Токио. Ехать пришлось быстро, пока я не одумался и не купил билет в Стокгольм. Или в Найроби, в Буэнос-Айрес, в Кливленд. Куда угодно, лишь бы там не слыхали о Ёсимуре Фукудзацу.
Медлительный рассвет не улучшил пейзаж пригородного шоссе. Миля за милей вдоль дороги тянулись провода высокого напряжения, бетонные ограды, уродливые заводы. Как будто Япония пытается привлечь зарубежных инвесторов, прибывающих в аэропорт, наглядным свидетельством попустительских законов об охране окружающей среды.
По пути я перебирал в уме все услышанное. Ольга кое-что прояснила, но я так и не получил готовых ответов. Теперь я точно знал, что Кидзугути спланировал смерть Ёси и сделал своим орудием Санту. Однако я не знал, с какой стати Кидзугути попытался — слишком поздно — предотвратить убийство.
Новая информация не разрешила и главную загадку, ту самую, которая тревожила Санту и насторожила моего приятеля Такэси, хотя инспектор Арадзиро списывал все на розыгрыш. Я так и не врубился, как и почему Ёси покинул отель «Шарм» и отправился в лав-отель «Челси». С кем он там встречался? Ведь наверняка он с кем-то встречался, и этот кто-то повторно звонил в «скорую».
В довершение всего я так и не сумел выяснить, что это за чертовщина с «Обществом Феникса», почему они потребовали убрать татуировку с фотографии Ёси и какое отношение они имеют ко всей этой путанице и имеют ли вообще.
Может, Такэси это выяснил.
Может, потому-то он и пропал.
Впервые в жизни я готов был молиться, чтобы копы оказались умнее меня. Пусть Арадзиро будет прав: Такэси
Но что-то мне шептало: не греется.
Чтобы избавиться от неприятных мыслей, я начал подробно припоминать вечер нашего знакомства с Ольгой. Фестиваль Всех Звезд, пятьдесят восьмой этаж «Саншайн-Сити», дождь бьет в окно. Я перебрал три дюжины песен, но той заветной не вспомнил. Не мог даже сообразить, какую музыку играли в «Дикой клубнике». Помнил только дождь.
Одно только утешало меня в долгой обратной поездке в Токио: синий Ольгин ключ, припрятанный в левом ботинке под стелькой. И еще я воображал, как Санта, жирный, взмокший от пота, тщетно пытается впихнуть ключ от ящика из кливлендской спортивной раздевалки «Ассоциации молодых христиан» в безвестный сейф, спрятанный где-то в огромном городе, откуда Ольге удалось наконец бежать.
19
Я доехал до города и закончил ночь в «капсюльной гостинице», хотя много лет назад себе поклялся: больше — никогда. Эти гостиницы правильней всего сравнить с камерой хранения для человеческих тел. Служащие, опоздавшие на последнюю электричку, получают татами размером с гроб. Каждый раз, укладываясь спать, я боюсь проснуться в будущем — среди инопланетян или китайцев.
Но я не мог сидеть в этом коконе вечно только потому, что меня разыскивал обдолбанный экс-импресарио. Выкатившись из капсулы, я заплатил за два часа псевдосна и пробился сквозь спешившие на метро орды — час «пик» тут поистине пиковый.
Подходы к станции «Уэно» тоже были загромождены. Люди неслись мимо, погруженные в мысли о своих семьях, о своих карьерах, о телевизионных передачах или о предстоящем ланче. Головы опущены, взгляды уперлись в тротуар. В небе над головой — тоже ничего интересного: солнце размазалось, точно след от ластика на скучном сером карандашном рисунке.
Я запрыгнул в Ольгин «фольксваген» и поехал обратно в «Рояль». По дороге включил радио, но ни по одному каналу не нашел утешительного диджея. Принималась только «Дальневосточная сеть». Какой-то американский ритм-энд-блюзовый певец ворковал о том, как он согреет свою девчонку. При этом он рифмовал «гладкие шелковые рубашки» и «поскакать к моей милашке». Я решил обойтись без завтрака.
Поручив машину заботам швейцара, я вполз в «Рояль» со скоростью мокрой тряпки, получил у портье ключ от номера и как в тумане поднялся по лестнице. Каким-то образом мне удалось свернуть в коридор на своем этаже и добраться до комнаты без единой мысли в голове.
Но вид номера живо меня вытряхнул из немыслия.
Либо «Зеппелин» воссоединились и побывали тут, либо Санта пытался отыскать настоящий ключ. Мой кейс лежал раскрытый на боку, его содержимое валялось на полу вперемешку с черными брюками и белыми рубашками, которые я заботливо повесил в шкаф. Постель разметана, дешевый деревянный стул грудой обломков упокоился в углу. Даже диски «Святой стрелы», отданные мне в «Сэппуку», разломаны и разбросаны по полу. За окном по-прежнему улыбался Мамору. Нечего сказать, защитил.