Эскорт для предателя
Шрифт:
Конечно, первой догадкой стало то, что на фотографии его жена и дочь. Должно быть, Молави пошел в парк с семьей в пятницу, чтобы поесть сластей и отдохнуть на природе. Гарри первым предположил это. Иранский ученый не хотел, чтобы в семье узнали о его проблемах, но решил показать тем, кто с ним работает, что ставкой в этой игре стали прекрасная женщина и беззащитное дитя. Он отправился с ними на пикник в тегеранский парк. Скрылся посреди города, где на каждой улице есть свои темные углы и подворотни, где все боятся всего, и сделал снимок цифровым фотоаппаратом. Подпись подходящая.
Что-то случилось. Иранец испуган, это Паппас понял. Он будто чувствовал прикосновение вспотевшей от страха ладони Молави при встрече на конспиративной квартире.
Видимо, проблемы на службе. Может, он заметил слежку по дороге домой или нашел скрытую программу у себя в компьютере. За прошедшие двадцать пять лет Паппасу пришлось работать со множеством агентов, и он мог почуять их страх даже в электронном письме. Люди вступали на путь измены уверенно, думая, что четко знают, что делают, а потом в один прекрасный день слышали шаги за дверью и видели зловещие тени. И тогда им становилось ясно, во что они ввязались. Так сейчас и с доктором Али. Руки дрожат, колени подгибаются. Он хочет, чтобы все это кончилось.
Паппас осознал все это с болезненной отчетливостью. Все, за исключением одного. Он до сих пор так и не понял, кто же такой этот Карим Молави. У них нет ничего, кроме имени и адреса, которые выяснили британцы. И Паппас решил пока придержать эту информацию. Он знает слишком мало, но благодаря Эдриану и слишком много одновременно.
Гарри собрал людей, имеющих допуск к данной операции. Фокс прислал заместителя. Для себя лично он перелистнул эту страницу.
— Наш человек напуган, — сказал Паппас коллегам. — Думаю, он хочет выйти из дела.
Все загомонили, замотали головами. Они знали, насколько ценен доктор Али, пусть Фокс и не понимает этого, и как важно, чтобы он продолжал работу. И теперь он присылает закодированное письмо, показывая, что собирается отступить? Этого никому не хотелось, особенно сейчас, когда отсчет пошел и сам президент в Оперативном центре говорит о «нашем человеке в Тегеране».
— Что вы будете делать? — спросил заместитель Фокса.
Он забеспокоился, что Паппас в спешке совершит что-нибудь такое, что пустит под откос разогнавшийся локомотив политики.
— Ничего, — сказал Гарри. — Просто ответим ему, что получили его письмо и скоро свяжемся с ним.
Все вздохнули с облегчением. В нынешнем ЦРУ бездействовать означало придерживаться привычного порядка вещей. Если ты что-то сделал, то можешь кого-нибудь разозлить. Тебе начнут задавать вопросы, требовать ответов. Но значение слов Паппаса было несколько иным. Он не станет ничего делать по каналам ЦРУ, но начнет действовать в параллельном пространстве, там, куда вывел его Эдриан. Он добился своего: открыл для Гарри дверь в другую комнату.
Паппасу все-таки хотелось понять, в чем смысл фотографии. Это улика, но что она означает? Он послал копию фотографии аналитику отдела, иранке по происхождению, той, которая несколько недель назад перевела для него стихи Фирдоуси.
Женщина-аналитик отнеслась к фотографии с подозрением. Слишком хорошее качество для любительской съемки, да и, возможно, где-то она видела ее. На следующий день, поработав немного, она нашла ответ. Это кадр из нового иранского фильма, на нем известная киноактриса с ребенком на руках. Фильм вышел недавно, а кадр публиковали в газете «Кайхан» пару месяцев назад. После дальнейшего расследования выяснилось, что эта женщина замужем за известным иранским кинорежиссером, так что она не может быть женой доктора Али. Да уж, запоминающийся кадр. Но зачем ему понадобилось отправлять такое странное послание?
Паппас попросил аналитика копнуть глубже. Что на заднем плане? Нет ли в кадре каких-либо надписей на фарси, которые могли бы оказаться дополнительной уликой? Что за человек этот режиссер, какие фильмы он снял? Сотрудница прислала Гарри список кинолент. Самый известный назывался «Бумажный самолетик». Главный смысл фильма — иллюзорность происходящего. Не является ли это частью послания доктора Али? Иллюстрацией к фразе, что «проблема, насчет которой Вы беспокоились, будет решена»? Или это довесок к его мольбе о помощи, просьбе вытащить его?
И тут Гарри понял, что все гораздо проще. Доктор Али отправил кадр из фильма вместо подлинного снимка, чтобы не выдать себя. Он послал фотографию, широко известную в Иране, которую сразу узнают, если вдруг перехватят его письмо. Начнут задавать вопросы о режиссере, о его жене.
Потом выяснят, что режиссер ни в чем не виновен. Подумают, что у автора письма есть жена и ребенок, в этом смысл фотографии, и пойдут по неверному следу. Вуаль поверх маски. Ложь поверх лжи.
— Мы оставим его в стране, говорю тебе, — сказал Фокс. — Еще пару месяцев, пока все это не завершится. Там он сможет принести пользу. Если нет — он нам не нужен.
Он глянул на Гарри, выдвинув челюсть, словно чтобы показать, кто здесь командует.
Они сидели в кабинете директора Управления, на диване у окна. Адмирал перебирал в ладони игральные кости, инкрустированные перламутром, которые ему подарил во время его недавней поездки в Оман глава тамошней разведки. Директор тряс их в руке, но не кидал на стол. Стук костяшек друг о друга на мгновение стал единственным звуком в комнате.
— Что думаешь, Гарри? — спросил директор, бросая кубики.
Две шестерки. «Вагон».
— Это наш агент, — ответил Паппас. — Он испугался и просит о помощи. Он доверяет нам. Если мы бросим его и он попадется, возможно, пройдут годы, прежде чем кто-нибудь еще решится на такое. Кроме того, нам надо поговорить с ним. Мы не узнаем истинного значения его разведданных, если не расспросим его как следует.
— Сможем ли мы вывезти его, если допустить, что мы пойдем на это?
— Скорее всего, — ответил Гарри. — У нас есть разработанные планы по эксфильтрации из Тегерана, как и из любой другой точки мира. Но это сложно, поскольку там нет резидентуры.