Эскорт для предателя
Шрифт:
Слеза скатилась по щеке Андреа. Она смахнула ее. Очень не хотелось просто расплакаться.
— О боже, Гарри. Что случилось? Просто скажи мне.
— Не могу, — ответил он, снова глянув на фужер.
Он настолько погрузился в свои собственные проблемы, что просто не понял, какой смысл она видит в его словах.
Но тут, подняв взгляд, он увидел, что у Андреа дрожат губы, а ее глаза наполнились слезами.
Неожиданно Гарри расхохотался. Он сделал это не специально, просто не смог сдержаться. Глаза Андреа сверкнули, а потом ее взгляд стал мягче.
— Господи, Андреа! Это не
— Не касается? — спросила она, вытирая слезы платком.
— Ради бога, нет. Это насчет работы. Боже упаси! Прости меня. Я, должно быть, чертовски напугал тебя.
— Я думала, ты хочешь развестись.
— С тобой? Ты — все, что у меня осталось.
Андреа вздохнула и посмотрела на свои ногти. Они были огненно-красными.
— Тогда налей мне, Гарри, и обсудим твои проблемы.
Так они и сделали. Паппас рассказал все, кроме того, что не следовало из соображений секретности. Он снял пиджак и ослабил галстук. Гарри продолжил пить, и вскоре у него раскраснелись щеки и он заговорил, жестикулируя и строя гримасы, точно так, как в те далекие годы, когда они только начали встречаться.
— Я лоялен. Всегда любил Управление, с тех пор как пришел туда. Я сохранил это отношение, когда мне перестали отвечать взаимностью.
— Я хорошо знаю это, Гарри.
— Я делал то, что от меня требовалось, даже понимая, что это неправильно. В тот год, когда я очутился в Багдаде, я понял, что все летит кувырком. Посылал телеграмму за телеграммой. Меня не слушали. Я отправлял новые депеши. Но я всегда выполнял то, что от меня требовали. Ведь я был обязан вести себя так, поступив на эту работу.
Замолчав, Паппас отвел взгляд.
— Но потом что-то в тебе сломалось, — сказала Андреа, обхватив ладонями его сжатый кулак.
— Когда Алекс погиб. Я больше не мог оставаться хорошим солдатом. Сама знаешь, дело не только в нашем сыне. Все эти мальчишки и девчонки… Мы знали, что ничего не получится. Знали, будь мы прокляты. Все мы понимали, но позволили этому случиться. В Управлении мне сделали поблажку и дали эту работу с Ираном, назначив начальником отдела. Они считали, что в глубине души я все такой же хороший солдат. Но это не так. И я не позволю, чтобы это произошло снова.
— О чем ты говоришь, милый?
Посмотрев ей прямо в глаза, Гарри принял решение. Хватит споров с самим собой. Выбор сделан, и надо лишь защитить ее от последствий.
— Думаю, ты догадалась, в чем дело.
Андреа кивнула.
— Иран.
Она понимала его куда лучше, чем он думал.
— Есть люди, которые хотят развязать новую войну. Им нужно, чтобы я помог им в этом. Но я больше не сделаю такого.
Андреа поглядела на соседние столики. К их разговору никто не прислушивался.
— Как же быть? Если ты не можешь быть хорошим солдатом, уйдешь в отставку? — шепотом спросила она.
— Нет, вряд ли. Это лишь все усугубит.
— Тогда что же?
— Пока не знаю.
Андреа нахмурилась. Фрагменты головоломки в ее сознании сложились в рисунок.
— Ты не можешь пойти против системы. Тебя уничтожат.
Гарри кивнул. Это не было предметом для дальнейшего обсуждения,
— Я постараюсь не делать ничего плохого и избегать очевидных глупостей. Поверь мне.
В ответ Андреа лишь закатила глаза.
На ночь они сняли номер в отеле и занялись любовью. У них этого не было уже много месяцев. А на следующий день, ближе к вечеру, Гарри снова отправился в Лондон, ни слова не сказав коллегам из Управления.
Глава 21
Большой Лондон
Воскресным утром Эдриан Уинклер встречал Паппаса в аэропорту Хитроу. Гарри предварительно отправил ему письмо на тарабарском языке со своего личного электронного почтового ящика. «Это будет последней каплей». И цифры, время его прилета в Лондон. На этот раз Гарри впервые за долгое время крепко спал в течение всего перелета. В зале прилета на третьем терминале его встретил Эдриан, держащий в руках табличку «Мистер Феллоуз». Увидев ее, Гарри сначала рассмеялся, но потом понял, что это не шутка. Теперь это его оперативный псевдоним. Он стал агентом Эдриана.
Их поджидала машина, «ровер» последней модели, но не слишком роскошный. Эдриан тоже оделся просто, в джинсы и старый свитер. Движение по трассе М-4 в сторону Лондона в это воскресное утро было не слишком интенсивным. Эдриан спросил, не хочет ли Гарри поспать с дороги, но тот отказался, объяснив, что ему надо вернуться в Вашингтон в течение сорока восьми часов и дорога каждая минута. Они остановились у небольшого отеля в западной части Лондона, неподалеку от путепровода Хаммерсмит. Эдриан подождал в машине, пока Гарри не зарегистрировался и не переоделся в номере в джинсы и черную кожаную куртку. Они стали похожи на двух бизнесменов, отправившихся по делу, не то что совершенно незаконному, но и не слишком респектабельному.
Урча мотором, «ровер» въехал в Нисден, пригород Лондона, у самой Северной окружной. Трудно было найти более безликий район во всем Большом Лондоне. Дома, частные и муниципальные, построили здесь для рабочих много лет назад, теперь эти кварталы населяли исключительно иммигранты, в основном пакистанцы и индусы. Они проехали через рынок и очутились в Доллис-Хилл, районе, застроенном частными домами. Эдриан остановил машину у ворот гаража, выходящих на улицу. Они были открыты, внутри какой-то пакистанец возился с мотоциклом — мощной, ярко раскрашенной машиной с хромированными глушителями. Из стоящей рядом магнитолы доносились звуки бхангры, современного североиндийского стиля.
Припарковавшись, Эдриан вышел наружу.
— Эй, приятель, — позвал он.
Пакистанец вышел из полутьмы гаража и помахал рукой. Потом приглушил музыку, но ее экзотический ритм все равно был слышен на улице. Кожа мужчины была темно-коричневой, цвета табачного листа. Комбинезон скрадывал фигуру, но по манере движения было нетрудно догадаться, что это человек сильный и мускулистый. Мешковатая одежда не могла скрыть мощную шею и широкие плечи.
Эдриан протянул руку, и они обменялись рукопожатием, затем стукнулись кулаками.