Эскорт для предателя
Шрифт:
— Этим вечером я хотел бы немного выпить, — сказал он. — Сами знаете, я пью редко, но для сегодняшнего дня я сделаю исключение ради вас, дорогой мой. Вы не против?
— Нисколько, — ответил Гарри. — Я бы выпил виски.
Атван подошел к бару в стенной нише, закрытому зеркальным стеклом, и до краев наполнил виски два стакана. Подумав, достал еще один и налил виски и в него.
— Ждете гостей? — спросил Гарри.
— Да, думаю, что так. Небольшая вечеринка. Встреча друзей, как у вас говорят. Почему бы и нет?
Принеся Гарри виски, Атван сел на диван рядом с ним. Отпил небольшой глоток из
Дверь распахнулась, и на пороге появился человек в черном костюме. Он шел мелким быстрым шагом, почти что бежал. В первый момент незнакомец смотрел вниз, а глаза и часть лица скрывали большие темные очки. Но, подойдя ближе к Паппасу, он выпрямился и снял их. Перед Гарри было самое странное человеческое лицо из всех, виденных им в жизни. Раскосые глаза со слегка поднятыми уголками, как у азиата. Нос картошкой, как будто внутрь его закачали дополнительную порцию плоти. Пухлые губы, почти что женственные, наполненные жиром и гелем. Лицо постоянно менялось, причем создавалось впечатление, что разные фрагменты движутся независимо друг от друга. На выступающих частях виднелись шрамы, да и все лицо было слегка припухшим, будто этот человек недавно встал с операционного стола пластического хирурга, в очередной раз сменив внешность.
Атван подошел к этому в высшей степени своеобразному человеку, улыбаясь, словно фермер, демонстрирующий свою лучшую свиноматку. Слегка похлопал Аль-Маджнуна по спине и подвел его к Паппасу.
— Мой дорогой Гарри, позвольте представить вам Камаля Хусейна Садра. Аль-Маджнуна, Безумца. Вы, конечно же, знаете, как его зовут, но, вероятно, ни разу не видели его лица.
Он слегка рассмеялся своей шутке, понятной лишь узкому кругу людей.
Гарри пожал руку Аль-Маджнуну. Кончики пальцев араба были шероховатыми, как наждачный брусок, от бесчисленных попыток уничтожить отпечатки пальцев и иные признаки, по которым можно было бы идентифицировать этого человека. Атван кивнул Аль-Маджнуну, и тот сел в уголке.
— Значит, вы не прокололись, — сказал Гарри.
— Именно так.
— И в моем предупреждении не было необходимости. Он давно покинул Иран.
— О да, во плоти. Во всех ее наслоениях. Неужели вы считаете, что я настолько глуп, что позволю иранцам поймать моего человека? После тридцати лет? Это было бы в высшей степени легкомысленно. Так что он выехал из страны сразу же, как закончил свою работу.
— Свою работу, — повторил Паппас. — Свою работу, в которую входило убийство троих сотрудников британской разведки. Не говоря уже об отважном иранце.
— Двоих. Двоих, дорогой мой, если не считать этого тупого туркмена-водителя. В гибели остальных я не виновен. Я сказал, что постараюсь вывезти из страны мальчишку иранца, и очень хотел выполнить обещание, честное слово. Знал, что наш друг Эдриан очарован этой девушкой, и поэтому пытался спасти и ее. Но нам не всегда удается достичь желаемого, даже если мы прикладываем к этому все силы. И вы должны знать это лучше, чем кто-либо. Вы пережили тяжелейшую утрату и напрасно продолжаете винить себя за это.
При упоминании о сыне
— Все кончено, — сказал он.
— Как такое может случиться, дорогой? В мире, в котором мы живем, ничто и никогда не заканчивается. Так не бывает. Мир — слишком неоднозначная штука, чтобы что-то в нем имело начало и конец.
— Иранцы считают, что все кончено.
— Разумеется, нет. Мой дорогой Гарри, мне кажется, вы не уловили сути дела. Иранцы вообще понятия не имеют, что происходит. Послушайте радиоперехваты вашего хваленого АНБ и поймете. Об этом человеке в черном с испещренным шрамами лицом говорили, что он — близкий друг Вождя. Неужели вы думаете, что муллы позволят себе хотя бы на секунду представить, что все это время — все это время! — он был участником тайной иностранной организации? Конечно же нет, иначе все развалится. Сам Вождь лишится доверия. Кто допустит такое, не говоря уже о том, чтобы стерпеть это? Это может разрушить систему до основания.
— Было бы неплохо, — сказал Гарри.
— Умоляю, не надо романтики. Вы говорите языком всех этих неоконсерваторов. Бац! Давайте одним ударом уничтожим творящих зло. Но в нашем мире так не бывает. Все меняется от одного оттенка серого к другому.
— Чушь, — возразил Паппас.
— Вы пытаетесь спровоцировать меня, но у вас ничего не получится, дорогой мой. Факт в том, что мы завели иранцев, которые больше всех в мире желают видеть лишь черное и белое, в мир оттенков серого, мой мир, где все совсем не так, как им хотелось бы. А в полутьме так легко заблудиться.
— Они узнают, что кто-то саботировал их ядерную программу. Наверняка.
— Что ж, да. Премьер-министр явственно обозначил роль этого несчастного молодого человека, доктора Молави. Но иранцы никогда не догадаются, сколь далеко зашел этот обман. Одни спишут на него проблемы в «Тохид», начнут проверять настройку оборудования, которое мы поставляем. Другие тоже будут подозревать, что дело в технике, но не будут знать, как доказать это. Есть другая лаборатория в Мешхеде. Заподозрят они ее или нет? Они просто не поймут, что искать.
— Наверняка поймут, когда найдут устройство, которое было у Карима.
— Ах да, устройство.
Атван обратился к Аль-Маджнуну по-арабски. Тот встал и подошел к ним. Оказавшись рядом с Атваном, он сунул руку в карман черного пиджака, достал оттуда прямоугольный предмет и отдал своему боссу.
— Вы имели в виду это, мистер Паппас? Именно необходимость забрать его стала главной причиной, по которой я подключил к этому делу моего друга Маджнуна. Для этого и чтобы ликвидировать другие следы вашего, простите за выражение, ремесла. Мой верный Маджнун вынул его из кармана пиджака иранского мальчишки и положил туда простой кусок пластика. Я давным-давно понял, что нельзя ничего оставлять на волю случая или на усмотрение спецслужб Соединенных Штатов и Великобритании, что практически то же самое. Так что ответ на ваш вопрос отрицательный. У иранцев нет никаких доказательств.