«Если», 1996 № 08

Демют Мишель

Существует бихевиориальная теория адаптации, объясняющая действия человека чисто поведенчески (грубо говоря, «дают — бери, а бьют — беги»). Есть интеракционистская теория, то есть теория межличностных взаимодействий, где субъект имеет дело с символами, действует в символическом пространстве. Эти теории (при том, что они не противоречат друг другу), кажутся мне одинаково ограниченными. Большая часть психологов даже не отождествляет адаптацию человека с приспособлением. Под вторым понятием чаще подразумевают достаточно пассивное поведение. Адаптация же требует активности.

Как может поступить человек, столкнувшись с неким препятствием? Возьмем бытовую ситуацию:

кто-то живет в коммунальной квартире и не ладит с шумными, бесцеремонными соседями.

Он может либо отгородиться от них, укрепив дверь, обзавестись звукоизоляцией — либо начать себя вести в точности, как они. Или прекратить всякое общение, не обращать на них внимания и заниматься своими делами, или подыскать вариант обмена.

Это три основные модели процесса адаптации:

— изменять внешнюю среду;

— изменять себя;

— искать новую среду существования.

Два первых пути доступны только человеку (животное может разве что впасть в спячку). Вот чем адаптация отличается от приспособления: приспособиться в данном случае означало бы затаиться и терпеть, надеясь, что все как-нибудь образуется.

Если человек голоден — он лезет в холодильник или идет в магазин; холодно — можно одеться потеплее или включить обогреватель; предстоит экзамен — надо заниматься или писать шпаргалки; не устраивает работа — искать новую, и т. д., и т. п. Биология, как легко заметить, играет здесь роль ограничителя, нижнего барьера возможностей. Если никакого холодильника и магазина нет, человек остается один на один со своими биологическими параметрами: без воды и возможности раздобыть ее продержится пару дней, без еды — месяц, без шпаргалок может рассчитывать исключительно на свою память… Цивилизация в этом смысле — расширение возможностей адаптации.

Механизм адаптации «запускают» препятствия, ограничения, требующие безотлагательного решения. Как именно будет решаться та или иная проблема, зависит от многого: от опыта, личного и профессионального, от социального контекста, от того, что человек привык считать стабильностью. Понятно, что в экстремальной ситуации реакция человека, столкнувшегося с ней впервые в жизни (например, ставшего свидетелем преступления), будет резко отличаться от реакции профессионала, для которого это рутина; действия верующего христианина разнятся от поступков атеиста…

Что же такое воспитание? По сути, это адаптация человека к тем социальным условиям, в которых ему предстоит жить (или родители думают, что предстоит). От года до двадцати будущий член общества проходит этапы социализации, когда он начинает сознавать себя как часть сообщества и воспринимать его нормы.

В социализацию входит буквально все: скажем, понимание того, что человек должен быть одетым, а не голым. С возрастом «правила игры» усложняются — человек усваивает, что на работу надо одеваться определенным образом, на дачу — по-другому, в театре нельзя появиться в тапочках, и так далее. Этапы социализации человек должен пройти буквально во всех областях жизни: допустим, принадлежность к определенному народу. Маленький ребенок не делает этих различий, воспринимая все и вся как должное. Житель такого города, как Нью-Йорк, где черная, белая, желтая раса сосуществуют долгое время, вырастает с этим чувством. Но если житель Урюпинска в Зрелые годы впервые увидел негра — это может произвести на него сильное впечатление…

Сам социум может быть неадекватным, например, пуританским. И человек, воспитанный в духе многочисленных запретов и ограничений, в какой-то момент открывает для себя, что, несмотря на «мерзость плоти», о которой ему

столько говорили, дети все же родятся, а мужчины и женщины любят друг друга. И такой человек придумывает для себя объяснение, адаптируясь к новому знанию, находя компромисс с собственными внутренними ограничителями. Скажем, игнорируя принцип удовольствия, утверждает, что он женится только по хозяйственной необходимости и для продолжения рода.

Другой пример: человек не может бить человека. Тем более — убить. Но начинается война, и мирный любящий сын, муж и отец становится беспощадным врагом, непримиримым бойцом. Социальные нормы сдвигаются, и это позволяет массе людей, настроенных скорее пацифистски, адаптироваться к ситуации неизбежного убийства.

«Двойной стандарт» присутствует и во многих боевиках, скажем, со Шварценеггером, герои которого часто нежные, чадолюбивые и в то же время очень «крутые» противники.

Итак, препятствие можно преодолеть, разрушить или вообще проигнорировать. Один из способов достичь желаемого — активность. Положим, при нехватке денег не экономить изо всех сил, а искать способы заработать. Поскольку в России бедность стала социальной проблемой, к слову скажу, что уныние старшего поколения — не настроение, а реальная проблема, так как возможности для активного поиска выхода у них существенно сужены.

Иногда преодоление реального препятствия перерождается в самоцель; в этом случае говорят о гиперактивности, гиперкомпенсации. Есть масса историй о знаменитых спортсменах, чемпионах, которых впервые привели в тренировочный зал, чтобы поправить здоровье хилого ребенка. Занимаясь спортом, человек начинал жить этим: дальше! выше! быстрее! И добивался выдающихся результатов.

Тем не менее «гипер» означает «больше, чем необходимо». Человек хотел улучшить плохую память, а в результате приложенных усилий стал выступать в роли «феномена», запоминающего бессмысленные ряды цифр или слов, и теперь он живет ради этого, строго дозирует еду — употребляет фосфор, витамины и прочее, по часам отдыхает… Гиперкомпенсация тоже не приводит к адекватности.

Не так мало людей, которые корректируют окружающее с помощью собственной агрессивности. Набить оппоненту морду в качестве весомого аргумента (а потом спросить: «Ну, теперь тебе все ясно?!») — тоже форма адаптации.

И, наконец, такая форма адаптации психологического механизма, как регресс. Проявляется он в том, что в сложной ситуации человек начинает вести себя, как маленький ребенок. (Здесь надо оговориться: деление достаточно условно: «чистых» форм адаптации мы в жизни не найдем. Если взрослый человек лезет с кулаками, это может означать, что его «взрослого» потенциала не хватило, чтобы справиться с ситуацией, и он как бы опять стал подростком). Эмоциональные реакции: плакать, драться, убегать — время от времени всем свойственны. Они могут давать эмоциональную разрядку, хотя и не решают проблемы. Но в психической патологии преобладает именно эта форма адаптации.

В Центре психического здоровья, где я работаю, есть больные дети четырнадцати — шестнадцати лет, которые сюсюкают, как младенцы, сворачиваются к клубок, принимая позу зародыша… Как правило, это связано с мощным стрессом. Например, пятнадцатилетняя девочка, которая находится в конфликте с матерью, обнаружила после развода родителей, что больше всего ее любили, когда она была лысая, безбровая. Самые счастливые ее фотографии сделаны в годовалом возрасте. И вот девочка бреет голову, брови и начинает вести себя,» как маленький ребенок. Это крайний случай. Но сколько мы видим на улицах сорокалетних дам с кокетливыми бантиками?