«Если», 1996 № 11
Шрифт:
Следующие семь часов я провел в компании толстого, пахнущего пивом санитара, который клал мне на лицо кубик льда каждый раз, когда я пытался закрыть глаза. Вернувшись, Барбара Кэсс сказала, что компьютер ничего не нашел, но я ясно видел, что она лжет. С ней был еще один врач, пожилой мужчина с седоватой бородкой, которого она представила как главу травматологического отделения.
— Барбара хочет, чтобы вы попробовали уснуть в присутствии бригады хирургов.
— Я ничего не имею против.
— Видите ли, сейчас ваше
— С другой стороны, — сказала Кэсс, — вы не сможете поправиться, если не будете отдыхать. Рано или поздно, но придется заснуть.
— Так в чем проблема? Зовите вашу команду и позвольте мне, наконец, закрыть глаза.
Они переглянулись.
— Что-то еще? Что именно?
— Ничего, — быстро сказала Барбара, — просто… Просто я хотела, чтобы вы учли все факторы. Можно продлить бодрствование, если вы хотите…
— Нет, благодарю. Будь что будет.
Если они что-то от меня скрывали, я, кажется, не желал этого знать.
Четыре санитара перевезли на двух каталках меня и всю их машинерию в круглую светлую комнату, где на стенах висели подсвеченные рентгеновские снимки моей шеи и грудной клетки в различных ракурсах. Люди и машины замерли в ожидании.
Я закрыл глаза.
Кто-то отвесил мне пару чувствительных шлепков по лицу, и я очнулся, чтобы увидеть над собой красную физиономию Харли.
— Ты мне это прекрати! — рявкнул он. — Нечего портить людям настроение!
— Да оставь ты беднягу, Харли, — сказал клиент у стойки, — он же ни в чем не виноват.
Я с трудом принял вертикальное положение — колени у меня подгибались, зато я был совершенно цел. Харли громко вопросил публику, куда это подевался его лимон, и я молча заковылял к выходу.
— Эй, какого дьявола! — заорал он мне вслед. — Ты куда это собрался?
— Я в эти игры не играю, — ответил я, и за моей спиной хлопнул о винчестер — Харли выстрелил в потолок.
— Это же твоя дурацкая идея, это ты побился об заклад, что я промахнусь, разве не так? Ты что, собираешься поверить мне на слово?
Обернувшись, я попытался изобразить дружелюбную улыбку.
— Ну разумеется, Харли. Кому еще мне верить, как не тебе?
Кое-кто заржал, а я не торопясь вышел через дверь салуна, чувствуя неприятное жжение в самом центре спины. Черт с ним, сказал Харли, пора начинать, а буфетчик повторил свой с. овет целить пониже и проверить линию огня. Я побрел по Франт-стрит, но через несколько шагов вынужден был остановиться, прислонившись к стене: весь мир словно закружился вокруг меня, но я не стал закрывать глаза, и скоро это прошло.
Черноволосый незнакомец уже шагал сюда и не выглядел особо опасным. Когда он поравнялся со мной, я заговорил:
— Никак салун ищешь, приятель?
— Кофе, — ответил он и поглядел на меня. — В гостинице сказали, что это единственное место, где можно выпить приличного кофе.
— Знаешь парня по имени Харли?
Он бросил на меня подозрительный взгляд.
— Никого я не знаю. Я из Вичиты приехал.
— Ну да, понятно, — я тщетно пытался заставить свой язык работать в согласии с мозгами. — Послушай, приятель, я, может быть, не в лучшей форме — всю ночь гуляли, но ты уж мне поверь, не надо тебе туда ходить. Там Харли, он набрался под завязку и вовсю размахивает пушкой.
— Но я хочу кофе. С какой стати…
Тут винчестер промолвил «кррак», и мы оба обернулись взглянуть на салун. Еще раз «кррак» — и еще одно облачко лимонного сока. Рука незнакомца дернулась к кобуре, но на полпути остановилась.
— Да, тут слишком весело, — пробормотал он. — А мне сегодня развлекаться неохота. Думаю, я смогу обойтись без кофе.
Он двинулся назад в Грейт-Вестерн Отель. Лучше бы он задержался — все опять заколебалось, как перед припадком, и у меня было такое чувство, что я о чем-то позабыл его спросить.
Док Сивер подбежал ко мне в пальто, накинутом на ночную сорочку.
— Это ты, Джек? Что там за стрельба?
— Всего лишь день рождения Харли. Он купил себе новую пушку.
Док потеребил свой седой ус.
— Ты не ранен?
— Нет. Я вовремя выбрался оттуда.
— Тебе вообще не следовало там появляться. Помнишь, что я тебе говорил? Ну-ка садись, — он подтолкнул меня к скамейке перед магазином Циммермана. — Пьянство, гулянки — это все не для тебя. Чего уж тут удивляться припадкам и видениям…
— Но сегодня ночью я почти не пил, — запротестовал я.
— Сейчас шесть часов утра Божьего Воскресения! — загремел док.
— И твой дружок Харли расстреливает город, в котором ты бродишь в шляпе набекрень! — Я поправил шляпу. — А назавтра, клянусь чем угодно, ты снова приползешь ко мне в кабинет выпрашивать пилюли на том основании, что ты чувствуешь себя хуже, чем в аду!
— Никому не повредит, если…
— Может, опиум тебе и не вредит, а может, и наоборот — вспомни о видениях, но я совсем не то хотел сказать. Ты был хорошим мальчиком, а нынче на полпути к тому, чтобы превратиться в кого-нибудь вроде Харли. Ты думаешь, дочка Гретчинов может выйти за Харли?
Я покачал головой.
— Она и за меня не пойдет, какой я есть.
— Может, нет, а может, и да, женщины — странные создания. В любом случае у тебя будет куда больше шансов, если ты прекратишь пропивать денежки, а станешь сидеть дома да читать умные книжки. Уж ее-то родители точно будут от тебя без ума!
— Наверное, вы правы, — промямлил я и начал валиться набок, но док успел подхватить меня.
— Ну-ка, сынок, полежи тут на скамеечке, а я обернусь минут за десять. Подгоню свою таратайку и отвезу тебя домой, будешь спать все воскресенье. И никаких пилюль!