«Если», 2008 № 04

Надеждин Андрей

Конлин вздрогнул, заметив какое-то едва уловимое движение, и снова крутанул руль. У него возникло впечатление, будто кто-то стоит у самой дороги, возможно, какой-то старый фермер собирался перебежать на другую сторону, совершенно не думая о машинах. Но там никого не было. Может, то была игра теней от деревьев и длинного транспаранта, колышущегося дальше, на самой границе леса, где он уступал место городу.

Конлин заморгал, глядя на этот надутый ветром транспарант. Он был закреплен на четырех шестах, с черными буквами на оранжевом фоне по всей длине:

ПАРАД В ПЯТНИЦУ, В 19:00

Парад. Сегодня пятница.

Конлин ухмыльнулся, он вспомнил. Хэллоуин, праздник, когда вдруг становится нормальным затаиться в тени и следить за всем миром сквозь прорези маски. На плакате не было слова «Хэллоуин». Да этого и не требовалось. Всё объясняли дата и цвета. Конлин почувствовал холодок предвкушения: действительно, к чему спешить? Он может неторопливо пообедать, потом побродить по городку до темноты. Посмотреть Парад. Пожить медленно. Понюхать цветы. Хэллоуин — это единственный праздник, который представлял для Конлина какой-то смысл. Он не имеет отношения к тому благородству или альтруизму, которые напускают на себя люди, не имеет отношения к Высшим существам, которых они выдумали и скроили по своему разумению. Он имеет отношение к двум реальным вещам — маскараду и смерти.

Дома, большие дома вырастали на фоне плоского горизонта, окруженные овинами, сараями, машинами, несколькими высокими деревьями. Но здесь, в городке, строения теснились друг к другу, одни — одноэтажные, другие — двухэтажные. Большинство было с верандами. Огромные старые дубы и вязы во дворах опустили ветки на крыши из дранки.

Конлин держал стрелку спидометра примерно на двадцати милях в час, потом стал останавливаться на каждом углу, когда появились знаки «стоп»; ветки вокруг них были аккуратно подрезаны. Люди не обращали внимания на седан, скользящий по их главной улице — Гранд-авеню. Конлин тихо присвистнул при виде этой «грандиозной» улицы. Справа возвышался хлебный элеватор, и, да, — к нему вела неизбежная железнодорожная колея. Магазины с товарами первой необходимости, где продавали газовые насосы. Даже мигающий красным сигнал светофора висел над перекрестком в том месте, где улицу прорезала какая-то окружная дорога.

Почтальон мерно шагал по неровному, пересеченному корнями деревьев тротуару с тяжелой сумкой через плечо. Два старика склонились над поднятым капотом пикапа на дорожке у дома. Неуклюже поставленный трехколесный велосипед с розовыми ленточками на руле сообщал всему миру о том, что здесь живет маленькая девочка.

Конлин с удовольствием думал о своей теории Хэллоуина. Честный праздник — первобытный танец, которым и является человеческое существование: «Мы носим маски. Мы собираем и едим конфеты. Мы умираем».

Дорожные указатели, синие, с белыми буквами — «Элеватор», «Зола», «Чероки», — но ни одного названия самого городка. Например, вывески «Добро пожаловать в Бёрдпорт, население 5000». Может, оно скрыто тем оранжевым транспарантом с объявлением о Параде? Сдержанный городок, он сообщает только самые необходимые сведения. Конлин снизил скорость и почти прополз по участку дороги у школы, хотя все дети сейчас на занятиях. Вторая половина дня перед Хэллоуином, и к тому же пятница: вероятно, у них сейчас там веселье в каждом классе, они едят печенье с апельсиновым желе, а потом устраивают шествия по коридорам школы в блестящих, дешевых костюмах в обтяжку с масками на резинках и стандартным именем и изображением персонажа из мультиков на груди. Да. Можно подумать, волк-оборотень бегает в рубашке с надписью «Волк-оборотень». «Полнолуние… близится Превращение… зарегистрированный

торговый символ появляется у меня на груди…» Ха-ха.

Даже на школе не стояло название городка.

Скобяная лавка, почта, магазин электроники (с большим выбором новомодных телевизоров) «Мир игр Джейсона — здесь можно поиграть в ролевые игры!». О-о-о, ролевые игры. Пара закусочных с неоновой рекламой пива в витринах… магазин спиртных напитков, парикмахерская. Там должен сидеть, по крайней мере, один старожил — в кресле для ждущих своей очереди клиентов, не собираясь делать стрижку. Интересно, подумал Конлин, парикмахеры в таких городках по-прежнему намыливают тебе шею пеной с помощью маленького круглого помазка и по-прежнему пользуются грозными опасными бритвами, которые затачивают о кожаные ремни?

Здесь.

«Кухня Стейси». Там должны собираться ушедшие на покой фермеры вокруг огромных тарелок с поджаренной на сале едой, и все сидят в своих кепках с длинными козырьками. Это место ему подходит.

На главной улице есть свободные места для машин, но Конлин свернул за угол на Ореховую улицу и припарковался перед серебристым «фордом»-пикапом у двухэтажного кирпичного торца ресторана.

Поднимая стекло, он огляделся вокруг. В двадцати футах впереди — зеленый контейнер для мусора и переулок. Через дорогу — еще одно старое кирпичное строение, которое казалось заброшенным. На бетонной плите над дверью вырезаны слова «Дейли Ньюс» — новости дня. Вот почему оно заброшено. Наверняка здесь мало «новостей дня».

Никаких счетчиков за парковку, только вывеска, запрещающая парковку в ранние утренние часы. Он потянулся, стоя рядом с машиной, чтобы размять затекшие ноги и спину, наслаждаясь солнечным теплом. На потрескавшейся стене ресторана кто-то написал краской из баллончика «Ферг — горячий парень!», белыми буквами высотой в фут. В нескольких шагах справа красовалась надпись «Ферг + Диана» внутри скособоченного сердца-«валентинки».

Нажав кнопку на ключе от машины, он проследил, как кнопки дверных замков опустились, издав одновременно четыре щелчка. Удобная машина, спасибо Дженку. Дженк — знаток автомобилей. Через пару дней этот автомобиль станет чистым, а потом исчезнет (новые номера, может, даже новый цвет) и будет выставлен на продажу на одной из площадок Дженка, разбросанных по всей стране.

Конлин сунул левую руку в боковой карман серой спортивной куртки, нащупал спрятанное в наплечной кобуре оружие. Он привык к его весу — «Глок-18», не самый маленький в этой серии и не слишком удобный, чтобы прятать. Но он идеально устраивал Конлина. Он не связывался с глушителями. Если тебе приходится заглушать выстрел, значит, ты не контролируешь обстановку. Здесь ему не понадобится оружие, но он не собирается оставлять его в багажнике, даже среди бела дня. Машину могли угнать, разбить стекло или увезти из-за какого-нибудь дурацкого муниципального закона, действующего только в этом городке: может, Конлин оставил машину в «зоне граффити» или что-то в этом роде.

Граффити… Ближе к углу Гранд-авеню на выцветшем торце здания виднелась еще одна надпись, сделанная более темной краской, сине-лиловой, которая навела Конлина на мысль, что она, возможно, светится в темноте. Два слова казались выгоревшими, кирпичи вокруг них выглядели побелевшими, словно кто-то пытался уничтожить это проявление вандализма.

«Люкафер правит миром».

«Люкафер». Конлин сразу придумал ответ на том же языке: «Брось, разозлишь Езуса». Черт, жаль, что у него нет баллончика с краской!