«Если», 2009 № 06
Шрифт:
— Вы хотели посмотреть документ? — Бакли протянул Алкину лист бумаги в пластиковом пакете. — Это ксерокопия, можете взять с собой.
Лист был исписан с обеих сторон не очень ясным почерком, разобрать отдельные слова было трудно, Алкин не стал и пытаться.
Текст повторял то, о чем вчера рассказала Сара, разве что написано было канцелярским стилем, без эмоций, и невозможно было понять, как отнесся лично Диккенс к тому, чему стал свидетелем. Но документ содержал еще кое-что, о чем Сара не говорила, — адреса потерпевших. Был там, естественно,
— Прошу прощения, нет ли у вас карты Бакдена? — спросил Алкин.
Бакли молча извлек из-под папок сложенную вчетверо карту, новую, выпуска 2005 года, с обозначением сооружений, которых в 1936 году не было в помине. На обороте Алкин нашел алфавитный список улиц. Взял со стола, не спросив, чистый лист бумаги и ручку, переписал названия и координаты, ощущая макушкой пристальный взгляд главного констебля, а спиной — взгляд Сары. Отметил на карте нужные места, написал рядом с каждой точкой даты и внимательно изучил плоды собственного творчества.
— Обратите внимание, — сказал он. — Коффер был первым пострадавшим, его дом находится ближе других к дому Хэмлина. Дальше всех расположен дом, где жил Коллинз, последний из пострадавших.
— Точно! — воскликнула Сара. — Тайлер, почему мы с тобой не обратили на это внимания?
— Ну… — протянул Бакли. — Похоже, что так. И что?
— Это странно, вам не кажется? — пробормотал Алкин, обращаясь скорее к Саре, чем к Бакли.
— Да, — сказала Сара.
— Нет, — буркнул главный констебль, — не кажется.
— Алекс, — Сара обернулась к Алкину, — расскажите Тайлеру то, что вы вчера не успели рассказать мне.
— Только не здесь, дорогая, хорошо? — сказал Бакли, и Алкина кольнуло ощущение неприязни к этому уверенному в себе человеку. — Я проголодался, и наш гость, наверняка, тоже. Двинемся?
Карту, сложив ее и сунув в сумку, Алкин захватил с собой. Впереди шел Бакли, подхватив Сару под руку. Он не торопился, старался идти так, чтобы Саре не пришлось ускорять шаг, он и на гостя оглядывался: не отставай, мол.
«Башня» была то ли рестораном, то ли кафе-баром, по местным меркам и не поймешь. В Кембридже или тем более в Лондоне это заведение сошло бы за небольшую забегаловку с шестью столиками, сгрудившимися у барной стойки, за которой возвышалась улыбчивая миссис Робертсон. Бакли уверенно направился к столику у окна, отодвинув стул для Сары и жестом пригласив Алкина сесть так, чтобы на него падал свет с улицы.
— Как обычно? — спросила миссис Робертсон. — Гостю то же самое?
— Да, — коротко отозвался Бакли, усаживаясь между Сарой и Алкиным.
Ели молча, Алкин то и дело поднимал глаза на Сару, время от времени их взгляды встречались, и тогда случались короткие, но вполне, как казалось Алкину, ясные диалоги.
«Мне неловко здесь…»
«Все хорошо, Алекс».
«Этот твой Тайлер… Он ничего не желает понимать».
«Он не мой… А разве ты был уверен, что тебя поймут?»
«Нет. Я рад хотя бы тому, что
«Считаешь, что лишний — ты?»
— Нет, — сказал Алкин, отодвигая тарелку, и Бакли, тоже покончивший с едой, удивленно переспросил:
— Нет? Мамаша Ричардсон прекрасно готовит!
— Я не о том, — смутился Алкин. — Свои мысли…
— Ага, — понимающе кивнул Бакли.
Грязная посуда уже была со стола убрана, и перед ними оказались три чашки с черным кофе, молочник и вазочка с сахаром в бумажных пакетиках.
— Давайте, — сказал Бакли. — Теперь я готов выслушать какую угодно теорию. Надеюсь только, что она не будет противоречить фактам.
Алкин отпил кофе, обжег десну, отставил чашку и сказал:
— Хэмлин был отличным ученым, вот в чем все дело.
— Хэмлин писал в первой статье, я рассказывал Саре, что наша Вселенная — мир-фермион. Сначала это была догадка, а потом он вывел уравнения. Разум только один, писал Хэмлин. Поиски иных цивилизаций бессмысленны в принципе. Законы квантовой физики, действующие не только в микромире, но и в масштабах Вселенной, это запрещают.
«Ну и что?» — спросите вы, а если не спросите, я задам вопрос сам и сам на него отвечу, но сначала расскажу о второй статье Хэмлина. Он рассчитал эволюционный путь разума во вселенной-фермионе.
Сара, я говорил вчера о работе Цвикки, которую искал в архиве. Тогда я и открыл для себя Хэмлина, вы помните?
Так вот, Цвикки в тридцать четвертом году обнаружил невидимую массу, но на его статью не обратили внимания, и темную материю во Вселенной открыли заново полвека спустя! Цвикки наблюдал галактики в далеком скоплении, измерял скорости их движения. Не с такой точностью, как сейчас, понятно. Но все-таки у него получилось, что в скоплении есть невидимое вещество, притягивающее галактики. Хэмлин прочитал статью Цвикки, не только понял важнейший ее смысл, но и сделал следующий шаг. Кроме работы Цвикки, Хэмлин был знаком с исследованиями Хаббла и Шепли: он знал, что галактики разбегаются, Вселенная расширяется. Леметр уже опубликовал свой труд о взрыве первоатома, а Эйнштейн ввел в уравнения «космологическую постоянную», от которой, правда, впоследствии отказался.
Хэмлин учел и данные Цвикки, и результаты Хаббла, и от космологической постоянной не отказался тоже. Что такое эта постоянная? Математически — число, величина в уравнении. Физически — огромная энергия, способная заставить Вселенную расширяться бесконечно долго, да еще и с ускорением. Он был гением, Хэмлин! Тогда, в тридцать шестом, он писал, что во Вселенной есть не только скрытая масса, как определил Цвикки, но и скрытая энергия, чего не понял даже Эйнштейн. И это принципиально важно: соединить идею мира-фермиона с идеей бесконечного ускоренного расширения Вселенной, заполненной неощутимой темной энергией. Смотрите, что получилось у Хэмлина. Об этом он писал во второй статье.