«Если», 2012 № 08
Шрифт:
Глава 3. Билет домой
Первым, что увидел Валентин, проснувшись, была замеченная еще вчера ветвистая трещина в потолке. Валентин повернул голову, что далось ему не без труда, и увидел, что трещина перебегает и на стену. Вспомнил, где он, и неслышно застонал.
Трон Аида. Дно. Тяжелая и притом сейсмическая планета, сгореть бы ей в космическом катаклизме. Жилая часть торгпредства.
Он не пробыл здесь и суток — суток по счету Терры, поскольку сутки на Дне были вдвое короче, — и уже мечтал о возвращении. А ведь только вчера он довел перегрузку в гравикамере до кондиций Дна, научился двигаться без риска что-нибудь сломать или вывихнуть и вообразил, что можно так жить!
Нет, «жить» — это большая натяжка.
Оказалось, что носить тяжести хорошо лишь тогда, когда в любой момент можешь избавиться от груза.
Грузом был он сам. Ныли мышцы. Вчера Валентин мужественно прошел долгую отсидку в шлюзовой гравибарокамере перед Вратами и продержался несколько часов, знакомясь с временным начальством, новыми коллегами и обстановкой. К концу дня он лишь чрезвычайным усилием воли мог поддерживать непринужденную беседу. Ноги дрожали, кожа сочилась липким потом, челюсть все время норовила отпасть под собственным весом, все труднее становилось держать свинцовые веки, и даже ухоженная золотистая шевелюра показалась чрезмерно тяжелой. Мнилось, что она способна оттянуть скальп до самых пяток.
При этом он больше сидел, чем ходил, и больше лежал, чем сидел. Еще плавал. Глава торгпредства принял его в бассейне, и Валентин не заставил повторять дважды приглашение скинуть одежду и освежиться. Вода не только освежала — она держала. Лишь в ней, да в гель-капсуле подогнанного по росту экзоскелета, да еще в гель-кровати можно было чувствовать себя человеком. Несомненно, превыше всех законов физики здешние старожилы почитали закон Архимеда.
Воздух внутри здания, фильтрованный и кондиционированный, все равно оставался воздухом Дна. Невозможно было шевельнуться, чтобы не ощутить его упругое сопротивление. Уроненная со стола бумажка, выписывая самые замысловатые кренделя, планировала на пол столь долго, что надоедало следить за ее траекторией. Шум в ушах, сильный вчера, сегодня ослаб, но не пропал, намекая, что намерен остаться надолго. Мысль о том, что в воздушной среде привычной плотности ему пришлось бы таскать еще килограммов двадцать лишнего собственного веса, не очень-то утешала. Торгпред вчера рассказал, что где-то на крайнем юге материка якобы существует глубочайшее ущелье, по мере спуска в которое воздух постепенно доходит до кондиций настоящей жидкости. Врал, наверное. Пересказывал мифы. Тем не менее не приходилось удивляться, что у аборигенов самым ходовым видом воздушного транспорта были дирижабли, причем мягкой конструкции — такие, чтобы можно было скатать гондолы и убрать пустые оболочки в подземные укрытия с началом сезона ураганов…
Убожество.
Но контролируемое убожество. Помимо дирижаблей летали самолеты и вертолеты, по автострадам перемещались приземистые, как черепахи, автомобили, способные удержаться на дороге при сильном ветре, работала промышленность, где-то и как-то выращивались урожаи, и на десятки километров по лавовым равнинам расстилались города с коническими или пирамидальными зданиями, устойчивыми против ураганов и землетрясений. Лишь здание торгпредства назло местным стихиям нахально торчало серым кубом. Наверняка туземцы были уверены, что долго оно не простоит…
Трещина в потолке склоняла к той же мысли. Что ж, он здесь не задержится. Вот выполнит задание, донники и думать забудут о запуске спутников, нарождающийся сепаратизм будет подавлен самой планетой, при некотором участии эмиссара с Терры, — и домой, домой! Разрушение катапульты — это и есть билет домой. С триумфом. Со щитом и всевозможными венками.
Он прокрутил в уме картинки, выданные ему специалистами по технической стороне вопроса. Выходило, что обыкновенная электромагнитная катапульта неспособна обеспечить ракете-носителю необходимый предварительный разгон — мешало торможение о воздух. В этом пункте Валентин безоговорочно соглашался со спецами: кто пробыл на Дне хоть час, надолго запомнит желеобразную среду, которой приходится дышать. Значит — что? Инженеры указывали, что катапульта должна быть в известном смысле пневматической: воздух перед разгоняемой ракетой должен отсасываться, а позади нее — нагнетаться. Стало быть, относительно герметичная труба, ее торцы закрыты некими заслонками, на конечном этапе разгона выпускная заслонка открывается автоматически, скорее всего, одновременно с запуском маршевых двигателей. Принципиальная реализуемость такого стартового комплекса не вызывала у инженеров сомнений. Валентин и тут не спорил: люди справляются и не с такими проблемами. Но то люди, а то донники!
Вчера Валентин насмотрелся на них вдоволь — и на гостей торгпредства, и на обыкновенных горожан. Не вняв советам, он решился на прогулку по столице. Преступность на Дне практически отсутствовала, да и кто осмелится напасть на гостя из метрополии? Закованный в экзоскелет, он возвышался над туземцами, как титан над гномами. Гномы едва доставали титану до коленного сустава. По сути экзоскелет был большим шагающим роботом, несущим в себе гель-капсулу с человеком. Гель был замечательный: не прилипал ни к коже, ни к одежде и благодаря архимедовой силе значительно снижал вес.
Все равно было тяжеловато, особенно шее. Можно погрузиться в гель по самый подбородок, но кочан головы все равно будет торчать сверху и давить, давить на позвоночный столб…
Прогулка преследовала еще одну цель. Торгпредство выходило фасадом на широкую улицу, и Валентин прошел ее всю, неприязненно косясь на приземистые конусы и пирамиды туземных домов. В конце пути он якобы случайно свернул в тупик и немного потоптался там, прежде чем с видимым неудовольствием обнаружил отсутствие дальнейшего пути. Это был сигнал агенту Астра о выходе на связь. Ругая тупоголовых туземных агентов, Дональбайн отзывался об Астре сравнительно благосклонно.
Наверное, агент жил где-то неподалеку. И, вероятно, имел техническую возможность постоянно отслеживать тупик. Еще позавчера Валентин удивлялся: не дурак ли Дональбайн, раз выбрал столь бросающийся в глаза сигнал? На Дне убедился: нет, не дурак. Донники тупы по самой своей природе. Они слишком поглощены борьбой за выживание, их интеллект, если о нем вообще можно говорить, изощрен только в этом. Подумать только — у них практически нет преступности!
А почему? Размышляя и сопоставляя, Валентин согласился с мнением экспертов: выжить на Дне можно только сообща. Помогая друг другу бескорыстно и не дожидаясь просьбы о помощи. Так они и выжили, а всевозможные хитрованы-индивидуалисты, не говоря уже о клинических асоциалах, выбраковывались естественным порядком на протяжении тысячелетий, пока их практически не осталось. Будь иначе, человечеству просто не удалось бы зацепиться за Дно…
Он попытался представить себе местную криминальную полицию и наверняка бы расхохотался, не будь так вымотан прогулкой. А контрразведка? Наверное, существует, коль скоро правящие круги не лишены примитивных понятий о хитрости, — но где она? Пока не видно. И Дональбайн не ощущал ее внимания, и его предшественники… Наверное, и ощущать-то нечего. А жаль! Как ни противно бороться со слабосильными, Пегий Удав выше оценит победу, если на пути к ней донники воздвигнут коварные — по их убогим представлениям — препятствия.
Гонимое ветерком, проплыло зеленое облачко воздушного фитопланктона. На всякий случай Валентин обошел его стороной, хоть и дышал сквозь фильтр. Дымя смрадным выхлопом, пронеслась на бешеной скорости — километров сорок в час — черепахоподобная механическая повозка, и ощутимо ударил в лицо взбаламученный воздушный кисель. Протопали двое туземцев, катя детскую коляску — немалой прочности конструкцию на толстых осях. Имей коляска гусеничный ход, Валентин не удивился бы: какова планета, таковы и конструкции. Лица туземных коротышек дивно гармонировали цветом с дорожным покрытием. Какие-то они тут все серые, подумал Валентин. Ультрафиолета мало, по идее туземцы должны быть белые, вроде мучных червей, а они серые. И планета у них серая, и жизнь наверняка такая же…