«Если», 2012 № 12
Шрифт:
Набрав побольше воздуха в легкие, она побежала. В считаных шагах от пляжа начиналась мощеная камнем дорожка, по ней-то советник и углубилась в подлесок. Неслась во всю мочь, работая руками, шумно и размеренно дыша.
Промахнуться было невозможно, тропа, которую показывали в прошлый раз, вела прямиком к дому посреди острова. Но Андреа очень жалела, что не постаралась тогда запомнить побольше ориентиров. Теперь бы определяла по ним, сколько еще бежать до цели, есть ли шанс опередить Фарра.
Вон те отдаленно похожие на цветы
Похоже, она все-таки сбилась с пути. Может, где-то, сама того не заметив, свернула на боковую тропку, ведущую к очередному цветнику, предназначенному специально для кровожадного домашнего любимца зиннов. Но тут вдруг раздалась стена зелени, и впереди показался склон того самого холма. Теперь предстояло в одиночку пересечь открытое пространство до хижины Фарра, который, не исключено, будет наблюдать за незваной гостьей издали.
Можно было выбрать более скрытный маршрут, таких хватало. Но она предпочла самый короткий, дорога была каждая секунда. Обливаясь потом и задыхаясь, Андреа припустила по взгорку. А внутренний голос отчаянно кричал: «Успеть! Ради бога, успеть!».
Вот она и наверху. Сразу бросился в глаза… труп зинна? Спрятанный в ямке на склоне шагах в сорока правее?
Первая Дань лежала на боку, щека прижата к земле, ходильные и хватательные конечности неподвижны, мешки-органы сдуты. Да еще и блестящая алая пленка повсюду вокруг — как тут не поверить, что девочку разрубили на куски.
Андреа истошно закричала в первый раз за всю свою взрослую жизнь.
Но у «трупа» дрогнула голова, повернулась на дисковидном основании, крошечные черные глаза посмотрели осмысленно.
— Андреа, — сказала девочка, — тебе сюда нельзя.
Советник охнула и, забыв об осторожности, кинулась по неровной земле к лежащему в луже крови ребенку.
Уже коленями она тормозила рядом с Первой Данью. При этом думать могла только об одном: девочку уже не спасти, та умрет у нее на руках от кровопотери. А блестящей кровью, казалось, было покрыто все, от дрожащих конечностей до сморщенных мешков-органов: уму непостижимо, как из ребенка могло вытечь столько. И чем же, спрашивается, помочь фотир, не имея ни малейшего представления о зиннской анатомии? За что хвататься в первую очередь? Андреа могла только стоять рядом на коленях и мечтать, чтобы в изувеченное тело вернулась жизнь, пока у самой душа норовила разорваться на куски.
Первая Дань протянула к ней конечности, все они были скованы цепями… чтобы не
— Андреа, ты напрасно сюда пришла. Я здесь с особой задачей…
— Придется тебе, Первая Дань, поискать другую. Я ему не позволю еще больше искалечить тебя.
— Он меня не калечил, — произнесла Первая Дань, удивив Андреа своим спокойствием. — Я его даже не видела.
— Не понимаю. А вся эта кровь?
— Я боюсь, — сказала девочка.
— Не надо бояться, все будет хорошо.
— Я не прошу меня успокаивать. Просто объясняю, откуда кровь. Ты же видела, как сокращаются органы-мешки, когда мы пугаемся. Есть предел, за которым начинается выделение жидкости. Я пока потеряла не слишком много, это не опасно для жизни. Просто я лежу и жду его, и мне очень страшно. Вот кровь и течет.
Слова девочки поразили Андреа. Подумать только: этот народ даже бояться не умеет без того, чтобы не истекать кровью. До какой черты может дойти пацифизм!
— Сейчас необходимость в этом отпадет, — шепотом сказала она. — Даю слово.
Андреа встала, повернулась спиной к перепуганному ребенку, лицом к дому преступника. И прокричала:
— Саймон, выходи!
Фарр показался из-за угла. Под прямыми лучами солнца он выглядел совсем не так, как в искусственном освещении посольского бального зала. Босой, голый по пояс, он был бледен, как выглядит тот, чья жизнь прошла в тюремных стенах. Седина, вялость движений, тусклые глаза — не человек, а оболочка, из которой вытекла вся жизненная сила. В этой оболочке остался только яд презрения ко всему и вся, сделавший Фарра заклятым врагом рода человеческого. И в свете дня стало видно, что яд обратился внутрь, прожег злодея подобно кислоте, изувечил, как он сам увечил других.
В правой руке Фарр сжимал оружие — длинное, почти с руку, туземное изделие, отдаленно похожее на мачете. И достаточно острое… вон алеет полоска на бедре, успел порезаться. Под солнцем кровь разительно контрастировала с мертвенной белизной кожи.
При виде Андреа он здорово опешил.
— Советник? А я думал, мы с вами уже закончили.
— Похоже, что не совсем. Саймон, положите игрушку.
Тот взглянул на мачете, словно недоумевая, как оно оказалось в его руке.
— Эту, что ли? Вам нечего опасаться. Будь на то серьезная причина, убил бы за секунду, но ведь я против вас ничего не имею. Вы же мне помогли.
— Да, помогла. И пришла, чтобы снова помочь. Но ведь мне известно, кто вы. Можете наброситься в любой момент, без предупреждения.
Фарр провел пальцем по режущему краю с таким видом, будто прислушивался к своему настроению.
— Не волнуйтесь, до этого не дойдет. Так какая необходимость снова встречаться со мной? Или я вам нравлюсь больше дозволенного?
— Нет. Я презираю вас по-прежнему. Но даю шанс изменить судьбу. Шанс вернуться домой, оставив этих мерзавцев с носом.
Он как будто опечалился.