Если бы юность знала...
Шрифт:
– Я, пожалуй, пойду, – сказал Зик. – Я и так вам, наверное, уже надоел.
– Чепуха, – твердо заявила Фэйт. – Я знаю, что вам с Джеком нужно о многом поговорить. Так что, пожалуйста, садитесь оба, сейчас принесу кофе. – И она вышла из комнаты.
– Всего пять фильмов за всю жизнь? – недоверчиво переспросил Зик после краткой паузы.
Джек кивнул.
– Трудно поверить, не правда ли? Но такова Фэйт.
– Она милая женщина. Тебе очень повезло.
– Да, – согласился Джек. – А ты… действительно въезжаешь сюда?
– На время, –
Джек понимающе кивнул.
– Возвращение сюда изменило мою жизнь. – Он взглянул на большое зеркало на стене. – Возможно, сейчас твоя очередь.
Глава 3
Он снился ей той ночью, и она проснулась ни свет ни заря в поту, лихорадочно возбужденная, с обвившейся вокруг бедер шелковой ночной рубашкой и со слезами на щеках.
Много лет она не вспоминала о нем, надеясь забыть навсегда. Порой ей даже казалось, что она избавилась от него полностью. Но хватило одного взгляда, одного прикосновения, одного слова в наполненной людьми комнате – и все началось снова.
Снова боль, связанная с ним.
Снова слезы о Нем. С подавленным стоном гнева и отчаяния Ариэль отбросила укрывавшую ее белую батистовую простыню. Если невозможно спать без снов о нем, лучше вообще не спать.
Она поступала так раньше. И выжила.
Выживет и сейчас.
Ариэль выскользнула из широкой пустой постели. Автоматически потянувшись за шелковым халатом на белом бархатном пуфике, она столь же автоматически сунула ноги в белые атласные шлепанцы. Но было слишком жарко, чтобы надевать халат. Кожа горела и чесалась. Шлепанцы – словно кандалы. Сбросив халат и шлепанцы, она пошла по ковру к стеклянной двери, ведущей на веранду.
Ей хотелось распахнуть дверь и вдохнуть свежего воздуха. Но тогда сработает сигнализация, и примчатся полиция и частная охрана. Не открывая дверь, она прижалась щекой, грудью и бедрами к прохладному стеклу, желая остудить жар своего тела и зная, что это невозможно.
С мучительным стоном Ариэль отошла от двери и поторопилась в ванную, утопая босыми ногами в пушистом белом ковре. Словно подгоняемая демонами, она выскочила из ванной, оставив дверь нараспашку, и побежала вниз по широкой винтовой лестнице, через темный дом. Минутная остановка у задней двери, чтобы успокоиться, вспомнить и набрать охранный код, – и она снова летит по гладкой плитке двора к самому краю бассейна.
Здесь она немного помедлила, наблюдая за лунными бликами на поверхности воды. Однако неизвестно откуда налетевший легкий бриз игриво приподнял с плеч ее волосы, прижал шелк рубашки к телу и стал ласкать кожу, как дразнящие пальцы любовника Невыносимо!..
Не раздумывая о своем виде и неуместности действий, не думая ни о чем, кроме скорейшего избавления от терзавшего
Холодная вода – вот что ей нужно. Она сразу остудила распаленные чувства, успокоила зуд, идущий словно из-под кожи. Ариэль проплыла под водой до мелкого места, вынырнула и откинула назад густые, до плеч волосы.
Бриз снова встретил ее. От его ласковых прикосновений руки у Ариэль покрылись гусиной кожей, соски затвердели, словно от прикосновения мужчины. Она опять погрузилась в воду. Вода танцевала вокруг нее, как стремящийся соблазнить любовник, обнимая плечи, гладя живот, скользя между бедрами. Ариэль перевернулась на спину и позволила воде убаюкивать ее… и будить воспоминания.
Вот они, поджидающие, чтобы ворваться в ее сознание, такие ясные, такие реальные и близкие, словно все произошло не двадцать пять лет, а неделю, день, час назад Когда он впервые коснулся ее.
Когда он впервые поцеловал ее.
Когда он впервые заставил ее плакать.
– Мне все равно, насколько он блестящий актер, – негодовала Констанс Кэмерон. – Он груб, невоспитан и постоянно отступает от текста. Более того, – она наставила обвиняющий перст на дочь, – ты прощаешь ему все это – Мама, пожалуйста, – взмолилась Ариэль, – это просто читка. Он и должен быть грубым и невоспитанным. Такая роль.
– Какая еще роль?! – возмутилась Констанс. – Этот молодой человек нецивилизован и чрезмерно сексуален по натуре. И мне все равно, где студия подобрала его и насколько велик его так называемый талант. К этой роли он не подходит. Хуже того, он не подходит тебе. Здесь должен быть образ твоего защитника.
– Мама, пожалуйста. Кто-нибудь услышит, – шептала Ариэль, нервно поглядывая на молодого человека, в чей адрес ее мать расточала «комплименты».
Он, развалясь на мотоцикле «Харлей-Дэвидсон», покачивался из стороны в сторону. Одна его нога упиралась в топливный бак. На нем были черные мотоциклетные краги, потертые джинсы в обтяжку с вышитым на колене значком борца за мир и полосатая майка, подчеркивающая его мускулистый торс и великолепие загара. Густые черные взъерошенные волосы ниспадали почти до плеч, на лбу они были перехвачены широкой красной лентой.
Восседая на огромном черном мотоцикле, как юный принц на своем троне, он казался тем самым крутым парнем, о каком тайно грезила каждая порядочная девушка. Дикий, необузданный и дерзкий, как забияка петух. От одного взгляда на него у Ариэль подгибались колени.
Хотя в этом она, конечно, не призналась бы никому. Особенно своей матери.
– Мне все равно, слышит он меня или нет, – выговаривала Констанс. – Пусть все здесь слышат меня. Речь идет о твоей карьере, Ариэль. Не следовало мне позволять тебе сниматься в этом фильме. Ты прекрасно играешь Крисси.