Если движется небо
Шрифт:
– Особенности климата и ландшафта не дают образоваться почвенному слою, – увлечённо рассказывала Эстер. – Обильные дожди смывают пыль, к тому же, здесь почти постоянно дуют сильные ветра. Тем не менее, периодически нам приходится слышать заявления, что горный массив Стеклянных пещер – не геологический феномен, а рукотворный объект, созданный с целью интенсификации турпотока и повышения популярности планеты. Научные институты иных рас неоднократно проводили экспертизы, с результатами которых при желании можно ознакомиться в музее заповедника, – она довольно усмехнулась. –
– Мы не собираемся жаловаться, не волнуйтесь, – сказал кто-то, и альбины дружно засмеялись.
– Сейчас у вас свободное время, – Эстер посмотрела на часы, – до шести. Мы с Фелис будем рядом; если у вас возникнут вопросы, пожалуйста, не стесняйтесь.
Альбины разбрелись по пещерам, восторженно созерцая сверкающие кристаллы.
– Послушайте, Эстер... – начала было Фелис, но у той как раз зазвонил телефон. Она сказала "алло" – и замолчала. Из аппарата доносилось взволнованное бормотание, но слов, конечно, было не разобрать. Впрочем, по нахмуренным бровям и дрожащим губам напарницы, по тому, как она изменилась в лице, можно было сделать вывод, что новости неважные.
Эстер прервала звонок. Несколько раз глубоко вздохнула. Напряжение, повисшее в воздухе, разве что на зубах не хрустело – настолько осязаемым оно было. Фелис молча глядела на неё, не решаясь заговорить.
– Беда, – наконец выдавила Эстер еле слышно, будто забыв, что шептаться совершенно не обязательно: альбины всё равно их не поймут.
– Что случилось?
– Только что стало известно, – в глазах Эстер плескался неподдельный ужас, – Альбедо полностью уничтожена. Планеты больше нет.
Чашка горячего кофе, куда Алан щедро плеснул местного бренди, развязала орнитту язык не хуже сыворотки правды. Правда, трястись от страха он не перестал: хотя инспекторы и заверили его, что на территории Управления жандармерии было абсолютно безопасно, несчастный вздрагивал от каждого шороха и всё время бросал тревожные взгляды по сторонам. Пришлось им подняться из столовой в кабинет.
– В тот день приходили ещё двое, – заплетающимся языком пролепетал орнитт, нервно стиснув чашку кофе. – Примерно через час после вас. На вид – самые обычные орнитты. Они пробыли совсем недолго, ничего не заказывали и ни о чём не спрашивали. Потом ушли. А на следующий день нагрянула инспекция, нашли все нарушения, какие только можно, и выписали постановление о закрытии, – бывший официант печально вздохнул. – Теперь все наши ищут работу.
– Ясно. – Алан хмыкнул. – Поэтому ты отсиживался в помойке?
– Я подслушал их разговор. Они собирались выяснить, что за орнитт работал в одну смену с Кари-маа. Они считают, что Кари-маа успел мне что-то рассказать, но это не так. Он ничего мне не рассказал! Я понятия не имею, что происходит.
– Кари-маа убит, – безжалостно произнёс Алан.
Орнитт побледнел ещё сильнее. Тонкие ворсинки на макушке встали торчком.
– Значит, они и до меня доберутся, –
– Не доберутся, – успокоил его До-фа-соль. – Мы оформим вас в программу защиты свидетелей. Но для этого вы должны...
– Всё вам рассказать, я понимаю, – подхватил орнитт. – Но я почти ничего не знаю, правда! Вряд ли я смогу быть вам полезен... – бедняга понуро сник.
Алан нахмурился. Он терпеть не мог, когда свидетели распускали нюни и пытались давить на жалость.
– Кто обычно обедал в вашей харчевне?
– Местные работяги. Инженеры с завода, что в соседнем квартале, за дорожной развязкой. – Орнитт нервно теребил край своего передника, и без того уже изрядно обтрепавшийся. – Иногда – заблудившиеся туристы. Старичок постоянно захаживал, он живёт в мансарде, в этом же доме.
– А как насчёт братьев-по-разуму?
– Ну... Бывало, что и заглядывали.
– Но ведь у вас не было в меню блюд, адаптированных для иных рас, – резонно заметил До-фа-соль.
– Увы, не было, – орнитт развёл руками. – Так они у нас и не обедали никогда. Обычно мы подаём им графин с водой.
– Ты это к чему, До-фа-соль? – спросил Алан.
– На видеозаписи был минор.
Алан прикрыл глаза, припоминая. В тот день в ресторане действительно был минор, но он не придал этому особого значения.
– Да, я видел. Был там минор, и с ним какие-то орнитты. Но Кари-маа не обслуживал их столик, да и вообще не подходил к ним. Так что он, видимо, не при делах.
– Может, и так. Но вёл он себя странно.
– Разве?
– Когда остальные преступили к трапезе, он просто сидел и ждал. Даже воду не пил.
– Ну знаешь ли, – возмутился Алан, – Лично я не вижу в этом ничего странного! Ты их стаканы видал? Я б тоже не стал там ни есть, ни пить.
– Ты – да. А у миноров считается в высшей степени неприличным отказываться от угощения. Хотя бы пригубить стакан с водой он должен был.
– Ну и что? Это говорит лишь о том, что это был невоспитанный минор. Не чета тебе, – Алан усмехнулся. Повернулся к орнитту: – А ты... как там тебя...
– Ю-Чен-Сиалли.
То, что орнитт сразу назвал им имя-второго-порядка, говорило сразу о двух вещах: демонстрации абсолютного доверия и полной готовности подчиняться.
– Так что скажешь, Ю-Чен-Сиалли? – Алан откинулся на спинку кресла. – Ты не заметил в тот день ничего странного? Не отвечай сразу, не торопись, подумай. Любая мелочь, даже самая крошечная может оказаться важной.
Орнитт расправил крылья и тут же вновь сложил их, скрутив валиками за спиной.
– Я не прислушиваюсь к разговорам гостей, это бестактно, – с едва заметной профессиональной гордостью сказал он. – А та компания, среди которых был уважаемый минор, – орнитт почтительно кивнул в сторону его напарника, – они говорили на языке, которого я не знаю. На орниттском со мной общался только один из них, он и листал меню, и делал заказ, и рассчитывался.
– И на каком же языке шла беседа? – полюбопытствовал До-фа-соль. – На юнивёрсе?