Если это любовь
Шрифт:
Едва Клинт вышел из гостиницы, как человек, ждавший кого-то у входа, приветливо поздоровался с ним:
— Добрый вечер, мистер Мэтьюз. Искренне рад видеть вас здоровым.
Клинт внимательно посмотрел на него, пытаясь вспомнить, где он мог познакомиться с этим человеком. Но джентльмен уже исчез в гостинице, и молодой человек зашагал по дощатому тротуару к ресторану. К его изумлению, пожилые мужчины, игравшие за столиками в шашки, поворачивались и улыбались ему. Одна храбрая душа встала и стянула с головы шапку времен войны Севера
— Добрый вечер, мистер Мэтьюз.
Клинт вгляделся в лицо человека. Может быть, лихорадка отбила ему память? Ничего необычного в том, что люди знают его по имени. В конце концов его могли видеть и запомнить, но вот что они говорят с ним, как с приятелем — это ему было совсем непонятно.
Протянув руку, Клинт спросил:
— Мы с вами знакомы?
Не переставая улыбаться, старый вояка ответил:
— Нет, сэр. Едва ли я имел такую честь. Меня зовут Тэйлор, а это мой друг, Майк Скотт.
К удивлению Клинта, оба старика протянули ему свои сморщенные руки. Клинт ощутил себя грешником, смывшим все свои грехи крещением в реке и допущенным в общество благочестивых людей. Дружески тряся руки новых знакомых, он решил, что его здесь с кем-то спутали.
Но едва он вступил в ресторан, как все повторилось. Мужчины, женщины и дети поднимали головы и здоровались с ним. Быстро и нерешительно махнув всем, он увидел, как руки сидящих взметнулись в едином приветствии, словно связанные одной невидимой ниткой.
Хозяйка ресторана указала ему на свободный столик и поспешила принести единственное здешнее блюдо — бифштекс с жареной картошкой и луком. Клинт ел, как будто за плечами у него был месяц голодной жизни. Заканчивая бифштекс, он поднял голову — люди по-прежнему с восторгом смотрели на него. Впрочем, он не сомневался, так как даже во время еды чувствовал их приветливые взгляды.
Когда хозяйка подошла, чтобы налить третью чашку кофе, она как бы между прочим заметила:
— Я была в Канзасе всего однажды, много лет назад, еще ребенком. — Наливая кофе, она подождала ответа.
Клинту показалось, что жители города накурились опиума и все до единого спятили, но оскорблять женщину, которая так трогательно ухаживает за ним, он не мог.
— Да? — спросил он, обжигая рот. — И в какой же части Канзаса вы были?
— Около Уичито, — ответила та. — Недалеко от Салины, откуда вы родом.
Только теперь ее слова обрели смысл. И как можно небрежнее Клинт поинтересовался:
— Откуда вы это знаете?
Хозяйка пожала плечами.
— Прочитала в газете.
Клинт медленно, как во сне, опустил чашку.
— У вас случайно не сохранился экземпляр?
Через минуту женщина уже возвращалась с номером газеты в руках, а еще через десять минут Клинт стоял в конторе Аманды, и каждая клеточка его тела дрожала от злости.
Аманда услышала его шаги, когда он только поднимался по лестнице: шум, учиненный им, мог поднять мертвого
Она появилась в дверном проеме с фонарем в руке.
— Опять вы сломали мне засов!
Клинт поднял голову и остолбенел при виде красавицы, стоявшей перед ним, беспомощный перед ее чарами. Она казалась такой восхитительной в белой ночной рубашке с ниспадающими на плечи волосами, пытаясь спрятать босые ноги за край рубашки. Возможно, она не вполне соответствовала представлениям других мужчин о красоте, но его представлениям отвечала полностью.
— Это что же — ваш еженедельный ритуал? Приходить без спроса и каждый раз ломать мне двери? — Она разговаривала таким тоном, будто ничего не произошло, так, маленькое нарушение правил приличия с его стороны. — Вам никогда не приходило в голову, что если засовы ставятся, то они для чего-то нужны?
— Мне следовало бы позволить этому головорезу пристрелить вас, тогда я был бы избавлен от кучи неприятностей.
Но надо знать Аманду: эту женщину никто и ничто не испугает.
— А чего вы, собственно, злитесь? Если дело в вашей куртке, Бога ради, я ее возвращаю.
— При чем тут куртка?
Она стояла так близко, что он мог вдохнуть аромат ее тела.
Клинт тряхнул головой, стараясь скинуть с себя это наваждение.
— Я здесь по поводу этой чертовой статьи в вашей газетенке.
Аманда уселась за письменный стол, готовая к деловому разговору.
— И на что же вы жалуетесь?
Клинт с трудом удержался от того, чтобы пристрелить ее. Он швырнул на стол газету.
— Кто вам дал право расписывать каждую деталь моей прошлой жизни?
— Но ведь прошлое — часть нашей жизни.
— Только не на первой странице газеты. Я похоронил его и никого не просил воскрешать.
Его исполненный злобы взгляд прямо-таки отбрасывал ее назад, прижимая к стулу. Аманда медленно выпрямилась.
— Вы хотите сказать, что в сведения закралась ошибка?
Боже! Ну что за женщина… Впервые со времени ранения голова Клинта заболела сильнее, чем рана в груди. Он не хотел отвечать, потому что не хотел думать о прошлом, а уж тем более — видеть его выплеснутым на газетные страницы.
Но не тут-то было. Аманда развернула газету.
— Покажите. Что здесь неверно? То, что вы родились в Канзасе?
Клинт, не проронив ни слова, рухнул на стул. Уронив локти на стол, он стиснул голову, пока она продолжала говорить:
— В шестнадцать вы добровольцем записались в армию, поскольку разразилась война между Севером и Югом. Вы служили под началом Гранта и Теннеси и ушли в отставку в чине капитана, увешанный медалями. Домой вы отправились с невестой и нашли свой родной Канзас в смуте. Через полгода после окончания войны ваша жена и еще не родившийся ребенок были убиты шайкой бандитов, которые сожгли ваш дом. — Аманда подняла голову. — Остановите меня, если я хотя бы полслова соврала, мистер Мэтьюз.