Если можешь - беги
Шрифт:
— Тише, Алексей Степанович! — карандаш Воронова снова пришел в движение. — Вам же слова не давали, так? Давайте сначала выслушаем Колпакова. Мне кажется, он говорит дельные вещи…
— Вот именно, что дельные, — громко сказал Буравчик. — Я вон, тоже прочитал этот «Скандал…», так чуть со стула не упал…
— Меньше пить надо, — вполголоса заметил Габер. Лицо у Буравчика стало багровым:
— Попрошу без оскорблений! — крикнул он задиристым фальцетом. — Я ведь тоже могу наговорить…
— Тише, тише! — Воронов был вынужден даже подняться из-за стола. — В чем дело? Мы что — занимаемся склоками или все-таки
— Собственно, у меня все, — сказал тот. — Лично я считаю материал Шитова весьма неудачным. Мы еще на редколлегии, видимо, будем о нем говорить, когда соберемся подводить итоги месяца…
— Да лишить его квартальной премии, и все дела, — встрял Буравчик. — Мне ведь, кстати, тоже знакомые рыбаки звонили… Опровержение собираются писать.
— Пусть пишут, — отрезал Шитов, уже вполне взявший себя в руки. — Посмотрим, какие они приведут аргументы…
— Ну, положим, у вас, Шитов, они их согласовывать не будут, — ехидно заметил Воронов. — Ладно, поговорили — и достаточно. Давайте посмотрим планы на неделю… Николай Иванович, планы все отделы сдали?
— Да, все, — ответил Локтеев.
— Прочитайте их, пожалуйста…
К материалу Шитова больше не возвращались.
После планерки Шитов зашел к Локтееву.
— А что, Николай Иванович, ты тоже считаешь, что материал неудачный? — спросил он напрямую.
Локтеев задумчиво пожевал губами, стал бесцельно перебирать на столе бумаги.
— Я так не говорил, — наконец отозвался он. — Но ведь коллектив считает…
— Это Колпаков с Буравчиком — коллектив? — не сдержался Шитов. — Да будь я редактором…
— Ты пока еще не редактор, — заметил Локтеев. — И, судя по материалу, никогда им не будешь. Вот так! — Оглянулся на дверь и добавил, понизив голос: — Не потому, что материал плохой… как раз-то написан он хорошо — сильно, убедительно… Не поэтому, Женя! Просто надо знать, что, когда и о чем следует писать. Это же азы нашей профессии! Ясно? Ну и… иди, Шитов, работай. Иди! Не забудь, у тебя на субботу две корреспонденции запланированы, да еще интервью с вице-мэром…
С того дня Шитов почувствовал заметный холодок со стороны Воронова. До недавнего времени они здоровались за руку, отныне — лишь «здравствуйте» и небрежный кивок в ответ. Да, и отмечать материалы Шитова с тех пор на летучках и планерках перестали.
Сначала Шитов обижался, а потом — привык.
А еще потом Шитова отправили на север острова — в командировку.
Пятнадцать часов в купе японского вагончика — это надо уметь! Не вытянуться как следует на полке, не повернуться. Спустишься вниз, присядешь к узкому столику — коленки в соседа упираются. Короче, не для русского человека вагон. Однако делать-то нечего: иные вагоны по сахалинской узкоколейке и не ходят…
Знакомых в вагоне не нашлось, и потому почти весь путь до Ноглик Шитов продремал на своей верхней полке. Лишь в Тымовском, где поезд стоял двадцать минут, Шитов выбрался на перрон — покурить на свежем воздухе. Там, на перроне, он и столкнулся с Куренцовым — давним знакомым, с которым некогда работал в районной газете.
— Ты к нам, в командировку? Молодец, давно пора и про северян что-нибудь написать, — обрадовался встрече Куренцов. И тут же предложил: — Давай ко мне в купе. А то я один еду, скучно. У тебя какой вагон?
— Шестой.
— У меня — восьмой, купе номер три. Заходи!
Оставшиеся два часа ехали вместе.
— Мы твои материалы, Женя, регулярно читаем, — говорил Куренцов. — Нормально пишешь! Зло, едко. Особенно про «Сахрыбпром» нам понравилось. Хотя…
Куренцов сделал паузу.
— Что — «хотя»? — встрепенулся Шитов. — Ты уж договаривай, если начал.
— Я ведь из Южного еду, был там на семинаре, — начал он неторопливо, старательно подбирая слова. — Сам знаешь, как любят в островной «столице» нашего брата-«районщика» уму-разуму учить… Так вот, на одном из занятий и о твоей статье говорили.
— Кто?
— Да из Союза журналистов эта дама…
— Сиваева, что ли?
— Она самая… Короче, назвала твою статью политически вредной. Да еще намекнула, что, видать, очень уж хорошо автору за нее заплатили, коли он своих же земляков-сахалинцев этакими хапугами на весь остров выставил.
С минуту Шитов молчал, пораженный только что услышанным.
Вот, значит, как повернули все это дело! Мол, заказная статья, за деньги написанная… А значит, и правды в ней — ни на грош. Ловко, ничего не скажешь…
— Что ж ты мне в редакцию-то не позвонил? — вырвалось у Шитова. Глаза у Куренцова, круглые за стеклами очков, делали замредактора районной газеты похожим на ручного филина.
— Я звонил, — пожал плечами филин. — Мне сказали, что ты в командировке.
— Кто сказал?
— Ну этот… Буравчик, из отдела промышленности… Да ты не расстраивайся, Женя, — сказал Куренцов после паузы. — Лично я в эту чепуху ни на грош не верю. Да что я, журналиста Шитова не знаю? Три года с ним работал! Короче, плюнь ты на это дело, Женя, и разотри. Вон, пиво пей. — И тут же подал пример, в один присест опорожнив почти полбутылки.
Худо-бедно, добрались до Ноглик. В Южном было еще довольно тепло, а здесь, на севере, уже лежал снег по колено. Дороги, правда, были расчищены, так что через четверть часа по приезду Шитов уже был в гостинице.
В номер вселили без проблем: накануне Шитов звонил сюда из Южного, просил забронировать номер.
Бросив сумку под стол, Шитов вынул блокнот и подсел к телефону. Ему повезло: нужные люди были все на своих рабочих местах. Удалось договориться насчет завтрашней встречи и в Нижне-Тымском леспромхозе, и в рыбколхозе «Восток», и даже замдиректора НГДУ «Катанглинефтегаз» уговорить на интервью. Но это все назавтра. А вот сегодня что делать?
Да хотя бы по поселку пройтись. Чем не дело? Как-никак, он, Шитов, здесь семь лет прожил… Ужель ни одного знакомого не встретит?
Закрыв двери номера, он сунул ключ в карман и вышел на улицу.
Бесцельно побродив с четверть часа по центральной улице, Шитов отчетливо понял, насколько он отвык от жизни в таком вот поселке. То ли дело — Южно-Сахалинск с его городской суетой! А здесь?.. Встретился знакомый нефтяник. Перекинулись парой слов. Расстались… На душе стало грустно. И ради этого надо было пятнадцать часов в тесном купе маяться? Да лучше бы он, Шитов, дома остался, раз такие дела!