Если он неотразим
Шрифт:
— Вовсе нет. Я уверена, ты скоро завоюешь то, чего хочешь.
— Ты это увидела? — спросила Алтея, и в ее голосе прозвучала надежда, которую не удалось скрыть.
— Отчасти. Я не всегда уверена в том, что вижу, когда дело касается семьи. Особенно тех, кто мне близок.
— Потому что можно выдать желаемое за действительное.
— Точно. И все-таки я не вижу туч на твоем горизонте. Во всяком случае, не из-за Хартли.
— Хорошо. Пока мне этого достаточно.
Олимпия поцеловала ее в щеку.
— Лучше мне отправиться в постель, чтобы ты успела подготовить сцену соблазнения. А завтра обсудим твои вопросы.
Алтея крепко обняла кузину и, как только та ушла, поспешила в ванну. Ей хотелось быть чистой и душистой, когда Хартли наконец присоединится к ней.
Хартли собрал карты и улыбнулся Модреду. Его ревность исчезала с каждым часом, проведенным в обществе герцога.
Модред Уэрлок — хороший человек, с тяжелым грузом в виде дара, который, скорее, был проклятием. Он глава большой, одаренной и в некотором смысле эксцентричной семьи, многие члены которой удерживали его от поездки в Лондон.
— Игра доставила мне большое удовольствие, Модред. Но теперь я намерен отправиться к своей жене. — Хартли удивился, когда молодой герцог слегка покраснел.
— Ты будешь добр к ней? — спросил Модред.
— Всегда.
Модред улыбнулся:
— Я надеялся, что смогу, ну, прочитать тебя, чтобы убедиться в этом, но у тебя, Жермен и Байяра очень сильная защита. Просто Алтея нуждается в заботе. Ее братья заботятся о ней, но они редко бывают рядом, а Алтее нужен дом, настоящий дом, а не просто крыша над головой.
— У нее есть дом. И есть тот, кто позаботится о ней. За ее сердце не опасайся, я не собираюсь его разбивать. Как только будет покончено с мучающими нас неурядицами, я собираюсь уделять браку все свое внимание.
— Это хорошо. Что касается неприятностей, о которых мы говорили сегодня вечером, позволь мне помочь.
— Тут самое важное — эти чертовы сестры, Модред. Если у них нет сильной защиты, ты увидишь множество гнусностей.
— Это не важно. Я должен помочь. И не только потому, что это мой долг как главы семьи. Я сделаю это ради Алтеи.
— Как хочешь, но не считай, что обязан продолжать, если станет не по силам. Долг не требует от тебя самоистязаний. А теперь спокойной ночи. В твоем обществе хорошо, друг мой, но я хочу к жене.
Хартли ушел, вслед ему звучал тихий смех Модреда.
Хартли почти жалел молодого герцога, но у него была большая, поддерживающая его любящая семья. И все-таки герцог, молодой, богатый и неимоверно красивый, был одинок. Хартли не нужно было обладать особым даром, чтобы понять это.
Он все еще раздумывал о Модреде, когда вошел в гардеробную, расположенную между спальнями, которыми пользовались он и Алтея. Скоро у них будет только одна спальня, решил он, раздеваясь и умываясь. Накинув халат, он направился в комнату, которой сейчас пользовалась Алтея.
Все мысли о Модреде тут же выскочили у него из головы. В воздухе витал запах лесных цветов и изысканных ароматов. Он посмотрел на цветы и свечи, расставленные по комнате, потом на Алтею. Она сидела по-турецки, закутавшись во что-то вроде халата, который трудно было назвать теплым или скромным. Сквозь кружевной корсаж виднелись соски, и тело Хартли тут же напряглось. Зрелище ее великолепных волос, спускающихся до талии, только усилило его аппетит.
— Это все нужно было спланировать, — сказал он, подходя к кровати.
— Немного, — ответила она.
— Ты попросила Аргуса отправить меня домой? — Его догадку подтвердила краска стыда на ее щеках, и он театрально вздохнул: — Значит, я обречен на то, чтобы за меня работали другие?
Ее опасение, что он рассердился из-за ее вмешательства, сейчас же испарилось, исчезло, и Алтея рассмеялась:
— Я попросила всего об одной ночи, просто напомнила Аргусу, что мы молодожены.
— Я тоже пытался, но у меня это не получилось.
— Ах, но ты же не бедная заброшенная жена и к тому же кузина!
— Ах ты, бесенок! — Он протянул руку и погладил ее по волосам. — Итак, ты задумала соблазнение, да?
— Сознаюсь.
— У тебя все получилось. Правда, в этом не было необходимости. Тебе достаточно улыбнуться мне, и я уже соблазнен.
— Ах, ты так добр. — Алтея удержалась, чтобы не захлопать в ладоши от такого комплимента.
Хартли поцеловал ее в лоб, продолжая поглаживать волосы. Его жена не уверена в своей привлекательности, в этом виноват ее покойный муж, которого она ничуть не оплакивает. У Хартли было твердое намерение оставить ее без этих сомнений к тому времени, как они рухнут без сил, удовлетворенные, обливаясь потом. Это его долг как мужа, подумал он, улыбаясь в ее волосы, уткнувшись лицом в густой шелк.
Было трудно действовать медленно. Жажда была слишком новой, слишком сильной, и до сих пор у них было слишком мало времени, чтобы насытить его. Хартли решил, однако, делать все медленно, чтобы показать ей своими руками, губами и телом, что между ними существует нечто большее, чем простая страсть.
Он отступил назад, развязал пояс халата, позволил ему упасть на пол. Потом Алтея медленно облизнула губы, и живот у него сжался от желания.
Надеясь удержаться от того, чтобы опрокинуть ее на спину и вскочить на нее, подобно неопытному юнцу, Хартли начал медленно развязывать ленточки, соединяющие ее очаровательное подобие халата. Он видел, как ускоряется ее дыхание, по мере того как его жадному взору открывается частичка за частичкой ее очаровательной кожи. То, что их желания совпадали, возбуждало. Он делил постель с очень красивыми женщинами, но никогда прежде простой процесс раздевания не возбуждал его так глубоко. Обычно это был лишь способ довести дело до конца.
— Прекрасно, — прошептал Хартли, наклоняясь, чтобы поцеловать упругий сосок груди.
Алтея задрожала и закрыла глаза от наслаждения, охватившего ее. Когда Хартли поднял ее и положил на кровать, Алтея распахнула руки навстречу. Ей показалось слишком долгим время раздевания, и она с удовлетворением вздохнула, когда его тело оказалось на ней. Ничего не может быть лучше ощущения его кожи, думала она.
Он поцеловал ее, и ее тело обвилось вокруг него, их языки начали свой танец. Сладкие облака желания быстро затуманили ее разум, и она поерзала в молчаливом требовании. Рука Хартли сдержала ее, и Алтея забормотала, протестуя.