Если рядом ты
Шрифт:
Лени не до конца осознавая в чем дело, то и дело смотрит сначала на меня, затем на бумажки.
– Посмотри, пожалуйста, - прошу я, передавая ему в руки все, что у меня осталось от сестры. – Возьми. – Мелкие белые листочки рассыпаются по темно-коричневому паркету.
Моля о помощи, смотрю в его глаза. Разве я многого прошу? Он глубоко вздыхает, молча идет к кухонному столу, берет телефон и набирает чей-то номер.
Слава Богу!
– Да… Это Ву… Пробей пожалуйста Камилла Сторм… Да… Еще проверь пользовалась
Изнеможенная падаю на диван и закрываю лицо руками. В ушах оглушительно бьется пульс, а слезы никак не хотят останавливаться.
– Возьми.
Я поднимаю голову и Лени протягивает мне стакан воды.
– Спасибо. – Делаю глоток, чувствуя, как холодная жидкости постепенно остужает мои внутренности.
Ву отходит в сторону и в помещении повисает абсолютная тишина. Такая, что я спокойно могу услышать стук своего бешено колотящего сердца. Я нервно жду, когда сотовый детектива наконец зазвонит и кто-нибудь из его друзей или напарников скажет: «Мы нашли ее. Она просто решила немного покататься по городу». Но телефон упорно молчит, так же упорно, как и его хозяин. Я понимаю, что нам не о чем говорить, но сейчас мне бы не помешало любое проявление сочувствия.
– Да, - отвечает Лени в трубку. – Хорошо… Когда это было?
Тяжело дыша, я смотрю на Ву. Он уверенно и спокойно говорит по телефону, профессионально выспрашивая подробности.
– Ладно, - заканчивает он. Затем устремляет на меня свой холодный взгляд. – Камилла расплатилась своей кредиткой на автовокзале.
– Автовокзале?
– Взяла один билет Балтимор - Клинчпорт, - продолжает Лени.
– Клинчпорт?
– повторяю я словно надрессированная. – Это же у черта на куличиках.
В мозгах быстро прокручиваю, для чего она могла отправиться в Клинчпорт. У нас там ни родственников, ни друзей. А может ее похитили? Нет, навряд ли похитители стали бы собрать ее одежду, косметику и ее любимую коллекцию французских духов. Да и выкуп требовать с нас бесполезно: кроме пьющей матери, людей, которые пытаются вытурить моего отца из его же магазина и кучи долгов, у нас ни черта нет.
– Да. На утренний рейс.
Кэм заранее все спланировала. Собрала заблаговременно вещи и смоталась пока все спали.
Я чувствую, как злость вспыхивает во мне, обжигая вены.
– Она только себя любит, - выскальзывает у меня.
– Она вернется, - заявляет Лени. – У нас на дню несколько таких случаев происходит. – Он проходит мимо меня и берет со стола коробку с собачим кормом. – Нерадивые дети, сестра, братья, иногда родители… Бадди, ко мне! – Ву сыплет хрустящее лакомство в стальную миску. – Потом находятся. Причем сами. Оказывается, они просто хотели немного отдохнуть и развлечься.
– Хорошее развлечение! А родные люди места себе не находят, – бубню я.
– Да уж. Поверь не много таких как ты, готовых примчатся в час ночи и барабанить во все двери, лишь бы найти близкого. – Ву бросает на меня враждебный взгляд.
Час? Ого! К лицу приливает
– Прости, - поспешно говорю я.
– Я мог бы предложить тебе остаться на ночь, но у меня только одно спальное место, - колко подмечает Лени.
После его слов я цепенею. Как же я могла забыть у кого сейчас нахожусь в гостях.
Идиотка.
– Для тебя и вправду не существует ничего святого. – Хочется произнести эту фразу как вопрос, вот только жаль, что я знаю на него ответ.
Мэдисон и Лени – двойняшки. Но как ни странно, они не похожи друг на друга. Ничем. Ни внешностью, ни характером. Мэдисон - добродушная, чувствительная, сентиментальная. А вот ее брат - полная противоположность, ни грамма сочувствия.
Ледяное сердце.
– Еще раз спасибо, - спокойным тоном произношу я. Хоть он и засранец, но все же его помощь была неоценима.
Когда я подъезжаю к дому папа сидит на ступеньках. Благодарю водителя такси и выбираюсь из машины.
– Господи, Деби. Где ты была? Я приехал домой, а тебя тоже нет. – Глаза папы красные и припухшие. Но это точно не аллергическая реакция. Он плакал.
Отец всегда казался таким сильным несокрушимым, но теперь я прекрасно вижу, как ему тяжело. Как и любой родитель, папа иногда был с нами суров, но умудрялся воспитывать нас с Камиллой без ремня. Мы и в углу то никогда не стояли – авторитет отца не допускал капризов и пакостей. Папа всегда был для меня примером, да и для Камиллы думаю тоже, только она почему-то старательно это скрывала.
– Прости, я ездила к… Кэм не придёт домой.
– Ты ее видела? Что она сказала? Я так и знал, что это все временно. Просто Камилла устала, столько на нее свалилось. На мою бедную девочку, - радостно тараторит он, а я готова снова заплакать.
– Пап… она уехала в другой город. – Так и хочется добавить, наверное, навсегда, но я отмалчиваюсь.
Папа бледнеет и хватается за сердце.
– Да, что ж такое.
Врываюсь на кухню, достаю аптечку и вытряхиваю ее на стол. Блистеры с таблетками, пузырьки и баночки разлетаются в разные стороны.
– Лекарство… Лекарство. Вот. – Забираю пузырек с таблетками, наливаю в стакан воды. – Вот папа, - Дрожащей рукой высыпаю таблетки на ладонь. – Выпей.
Это никогда не закончится!
– Спасибо. – Отец глотает лекарство.
– Пойдем, я тебя провожу в спальню. Может набрать девять-один-один? – настаиваю я и беру папу под руку.
– Нет. Сейчас отойдет.
– Ты уверен?
– Да.
Папа уснул. Приняв успокоительное прохожу к себе и валюсь на кровать. Ноги гудят, а голова кружится от потока негативной информации. Надежда на то, что седативное средство поможет, иссякает к четырём утра. Сна нет ни в одном глазу, а вот новых и может быть не вполне адекватных идей – с лихвой. Достаю телефон и печатаю памятку.